– Я хочу сказать: один ты…

– Наперед знаю все, что ты можешь сказать: один я не выдержу стокилометрового перехода; один я заблужусь; один я соскучусь; не сумею подвязать себе слюнявчик, найти соску. Одним словом, не разыгрывай из себя няньку!

– С тобой невозможно серьезно говорить!.. Делай, как знаешь. Как ты поведешь собаку?

– За поводок, который ты привяжешь к ее ошейнику.

За сборами незаметно пролетели полтора часа. Все было готово к лыжному походу. Житков оделся.

– Однако, – заметил Найденов, покачав головой, – я бы все-таки предпочел, чтобы денек ты переждал. – Он указал на барометр. Стрелка за ночь упала на десяток делений. – Как бы не началась пурга.

– Либо дождик, либо снег – либо будет, либо нет. Смазал лыжи?

…Найденов знал: споры бесполезны.

– Давай все же условимся о твоем маршруте. Чтобы в случае чего я знал хоть направление, где тебя искать.

– Я условлюсь с тобой вот о чем, – жестко ответил Житков. – Если ты хоть на минуту отлучишься от приемника и рискнешь пропустить передачу, я сверну тебе шею. Вот последнее, о чем я хотел по-дружески договориться.

Найденов молча сверил свой компас с житковским.

– Направление на зимовье Витемы – двести семьдесят восемь, тридцать. По прямой шестьдесят два километра.

Житков кивнул на прощанье и вышел.

Делая вид, будто дальнейшее его совершенно не трогает, Найденов взял книжку и повалился на койку. Но взгляд его был устремлен поверх книжки на входную дверь.

Он прислушивался к тому, что делается на крыльце. Когда показалось, что Житков ушел, он отбросил книжку, отворил дверь и неожиданно для себя увидел, что Павел все еще стоит на крыльце. Что-то не ладилось с лыжным креплением, и он, нагнувшись, исправлял его. Найденов сделал вид, будто и это его не касается. Молча оглядел горизонт и, вернувшись в горницу, демонстративно громко накинул щеколду. Потом шумно, чтобы Житков слышал и это, занялся уборкой посуды. Однако, он не забывал прислушиваться и к тому, что делалось на крыльце. Когда Житков, наконец, действительно ушел, Найденов осторожно приотворил дверь и стал глядеть на удаляющуюся фигуру друга. Он следил за ним до тех пор, пока силуэты лыжника и послушно следовавшей за ним собаки не растворились в сумерках полярного утра.

Столько неподдельной любви и беспокойства было во взгляде Найденова, что если бы Житков их увидел, то не преминул бы отпустить какую-нибудь едкую шутку о телячьих нежностях, служащих помехой истинной дружбе мужчин.

Но Житков ничего этого не видел. Убедившись в том, что ушел достаточно далеко, он задержал бег, обернулся и, улыбнувшись, помахал рукой едва заметному в темноте силуэту избушки.