Белка не хотела быть с ним, но, кажется, от нее уже ничего не зависело.

Она вспомнила похороны. Там таких не было. Народу вообще собралось немного — лето. Со старой Мишкиной работы никого — слишком давно это было. С последней фирмы — тоже никого: слишком недавно поругались. Ну, из «Текста», конечно, пришли, и вообще больше всего было народу из писательской тусовки.

Многие спрашивали про Майкла. Он тоже когда-то ходил на семинар фантастов, там и познакомился с Михой. Пришлось сказать, что Майкла нет в Москве. Это была правда — ведь он отсиживался на даче, чтобы не дразнить гусей.

Здесь, на похоронах, Белка с некоторым удивлением обнаружила: бывшие молодые писатели еще не окончательно утратили чувство солидарности друг с другом. Была, конечно, и компания фэнов — этих вездесущих любителей фантастики, некогда, в перестройку, объединенных в могучие клубы, а сейчас влачивших унылое существование, как, впрочем, и вся интеллигенция. Пришел Егор Стульев, давно переключившийся с фантастики на детективы и ставший почти автором бестселлеров. Пришел Додик Саидзе, писавший теперь очень эстетскую и никому не нужную прозу. Пришел Олег Зарайский, сменивший фантастику на горячие будни газетчика еще при Горячеве. Очень, очень разные люди, но все они помнили Разгонова, все были когда-то вместе. Мечтали о коммунизме по Стругацким и о победе над коммунизмом по-советски описывали в своих произведениях романтические звездные войны и на дух не принимали войны земные, придумывали галактические сверхцивилизации которые помогут людям, и надеялись в жизни только на себя.

А теперь был глухо закрытый гроб и много цветов. Лето. Людей летом мало, а цветов много.

Когда садились в автобус на Николо-Архангельском к ней подошел Олег Зарайский и стал прощаться. Во-первых он приехал на своих колесах, а во-вторых, на поминки уже не успевал — работа. Стал теперь штатным корреспондентом «Московского комсомольца» и пахал, пахал, пахал.

— Помнишь, как здорово было на семинаре? — сказал вдруг Зарайский, и Белка даже вздрогнула от такого совпадения их мыслей. На семинар она приходила только два раза, а обо всем остальном знала исключительно со слов Михи.

— Еще бы, — ответила Белка, едва сдерживая слезы. — Ты звони, Олежек. Ладно? Звони иногда.

Теперь, стоя в переходе между заводом и институтом и глядя сквозь немытые стекла на бесконечную стройку внизу, она вспомнила этот разговор и подумала: «Зарайский. Вот кто может провести неформальное журналистское расследование. Олежек всегда рвался делать что-нибудь недозволенное. А к тому же — „МК“. Газета политических скандалов, газета, которая никого и ничего не боится. Это идея. Только информацию надо передать Зарайскому так, чтобы об этом никто не узнал. Самой звонить плохо, даже из института, негоже судьбу два раза испытывать. А Олег вряд ли позвонит, закрученный он там, как сто китайцев. Значит, будем выходить через общих знакомых… Ну, ладно. Время обеда кончилось, пора показаться на рабочем месте».