А говорить нам с Тимофеем оказалось практически не о чем. И тогда, как это ни странно, он решил меня познакомить со своим другом — Валькой Бурцевым, прекрасным автомехаником и вообще замечательным человеком. Вот Валька располагал к себе в момент. Ощущение было такое, что мы уже тысячу лет знаем друг друга. Но в какой-то прежней жизни. Мы даже пытались вспоминать общих знакомых. Долго перебирали имена. Безрезультатно. И тогда он представил мне ещё одного участника мероприятия.

— Маревич, Давид. Его в девяносто первом гэбэшники убили, и я его с тех пор не видел. А теперь — вот. Сюда приехал…

Валька Бурцев не пытался ничего объяснять, и я сразу понял, что это правда.

— Давид, я очень рад познакомиться. Вы мне после ещё расскажите, как вернулись оттуда. Договорились? — спросил я его и добавил. — Между прочим, я и сам в некотором роде однажды убитый…

— Обязательно расскажу, — улыбнулся Давид просто и вместе с тем загадочно.

Он тоже был похож на меня внешне. И уж это было чересчур. Явный перегруз.

Наконец, Верба громко объявила:

— Внимание. Вы не сможете все одновременно смотреть на экран. Поэтому слушайте. Я буду читать громко. То, что мне сейчас откроется, должны знать все присутствующие. Кто оказался в точке сингулярности, тому и положено это знать. Все слышали?

— Все, все! — загалдел народ, словно пьяные гости на свадьбе.

— Так вот, вначале я ввела в компьютер ключевые коды, спрятанные, как выяснилось, в старых текстах Разгонова — именно это предписывала нам инструкция.

Никто уже не спрашивал, кем спрятанные, чья инструкция — не важно было, не важно! Когда с неба голубые вертолеты прилетают, какая, на фиг, разница, за чей счет гуляем — кино-то бесплатное!

— Потом, — продолжала Верба, — я вставила в обычный дисковод нашу дискету, так называемую «дискету Сиропулоса», а в зип-драйв — то, что принес нам Грейв. И вот, слушайте, какая тут петрушка получилась: «На этой древней дискете хранится тайное знание, передаваемое из поколения в поколение веками и тысячелетиями. Меняется мир вокруг, и меняется смысл этого знания. Сегодня, здесь и для вас — оно означает следующее: история человечества неумолимо приближается к своему концу…»

Через пару минут я не выдержал и крикнул:

— Татьяна, прекрати! Я не могу этого больше слушать! Ты же знаешь, мы, писатели-фантасты, всяких чудес на дух не переносим. Какой, к ядрене матери, конец света? О чем ты? Тим, но скажите хоть вы им, что это невозможно!

— Это невозможно, — с тупой покорностью и сильным акцентом повторил по-русски великий американский физик Тимоти Спрингер.