Он прошел мимо группки ребят, одетых в черное. Черная помада на губах, густая черная подводка вокруг глаз. Кулоны и серьги в виде серебряных крестов, бритвенных лезвий, кинжалов. Они курили траву, передавая косяк по кругу. Дети, влюбленные в смерть и ночь. Дети, которые слушают музыку, что рассказывает о красотах тьмы и хрупкости смертного существования. Вампиры – вот их идеал, воплощение их мечты. Может быть, Бела Лугоши и мертв, но он жив в сердцах этих детей навсегда. Однажды вечером в «Священном тисе» Дух видел, как один мальчик показывает друзьям свою новую татуировку – две алые отметины от вампирских клыков у себя на горле.

Эти дети могли сколько угодно мечтать о вампирах, но все они были людьми – непреложно и однозначно. На их лицах лежал отпечаток человеческого несовершенства: шрамы, юношеские угри, ранние мимические морщинки. У настоящих вампиров есть своя «форменная» красота, нестареющая и холодная. Дух вспомнил лицо Зиллаха, которое было только немногим старше лица Никто, и то исключительно из-за самодовольной улыбки и знающих и распутных глаз.

Интересно, сравняется Никто по возрасту с Зиллахом и остальными? Может, он будет меняться внешне до некоего определенного «неопределенного возраста», после чего остановится и больше не будет стареть? Интересно, подумал Дух, каково это – знать, что ты уже никогда не состаришься и не изменишься внешне, что твоя кожа никогда не покроется трещинками и морщинами, что твои волосы не поседеют, твои руки навечно останутся сильными, гладкими и молодыми? Он невольно поежился. Для себя он бы не хотел подобной судьбы – смотреться в зеркало изо дня в день и видеть одно и то же лицо, на котором не отражаются радости и печали жизни.

У Духа сжималось сердце при одной только мысли о том, что Никто постепенно становится таким же пустым и холодным, как его спутники. Лица Зиллаха, Молохи и Твига были подобны стилизованным маскам, гладким и белым, с глазами, горящими только пьяным безумием. Даже у Кристиана было пустое лицо, хотя в глубине его глаз застыла печаль. Но Никто… лицо у Никто было еще таким юным, его губы – такими нежными, его глаза полны удивительной боли. Жалко, если все это сотрется под неумолимой рукой бессмертия. Так не должно быть.

Дух приехал сюда спасать Энн, а не Никто. Но ему все равно было больно за этого мальчика. Не думать о нем было так же немыслимо и невозможно, как и остановить свое сердце. Но… Помогай тем, кого любишь, – однажды сказала ему бабушка. – Помогай, когда можешь помочь, а потом не навязывай свое участие. Твой дар не дает тебе права обустраивать чью-то жизнь за него. Да, ты видишь их души. Но никто не захочет, чтобы ты был его зеркалом постоянно.