— Дело в том, — перебил Нат, — что с самого начала мне казалось, будто во мне живет второй человек. В большинстве случаев я контролировал себя, но не всегда… и не полностью. Иногда управление оказывалось в руках того, другого…

— Даже не знаю, что тебе сказать… — неуверенно пробормотала Персис. На памяти Ната это был, пожалуй, первый случай, когда она не нашлась, что ответить.

55

После серии проб и анализов Нату показали целую коллекцию вирусов, которые он подхватил на самолетном кладбище. Словно зачарованный, он смотрел, как дрожащие точки и черточки на экране окружают клетки, прорывают мембраны и атакуют молекулы ДНК. Поистине страшное наказание — дать ему своими глазами увидеть, чем грозит внешний мир такому, как он. Правда, Нату сказали, что ни один из вирусов не смертелен, однако предупредили, что он может испытывать недомогание, слабость, боли в мускулах и суставах и прочие неприятные симптомы.

Но по большому счету Ната это не слишком волновало. Все его мысли были направлены на другое. Стоило ему закрыть глаза — и перед его мысленным взором вставало посиневшее лицо Тони. Умом он понимал, что это не его вина и что он мог бы погибнуть, если бы не пытался защищаться, однако Нат не мог не задумываться, чем бы все кончилось, если бы он сам контролировал собственное тело. Не исключено, что он бы просто немного придушил Тони, чтобы заставить подчиниться, а потом отпустил. И тогда смерть вожака не отягощала бы его совесть и не смущала ум.

После возвращения в «Икор» за ним ухаживало гораздо меньше людей, да и отношение к нему изменилось. Санитары и сиделки — почти всегда одни и те же — были загружены работой в основных лабораториях филиала, поэтому, принося Нату еду или проводя процедуры, они почти не разговаривали с ним, спеша вернуться к своим непосредственным обязанностям. Привыкнув быть в центре внимания, Нат отчаянно скучал по Монти и Карен и не раз спрашивал себя: чем-то они теперь заняты? Ему неприятно было думать, что после увольнения из «Икора» они могут остаться без средств к существованию, и он несколько раз спрашивал Гарта, нельзя ли походатайствовать, чтобы Монти и Карен, имевших безупречный послужной список, приняли обратно. Но каждый раз Гарт довольно сухо отвечал, что это невозможно, не вдаваясь, впрочем, ни в какие подробности. Понемногу у Ната начало складываться впечатление, что ученый винит во всех неприятностях именно его. Можно было подумать, что он слишком напуган своим последним столкновением с Федеральным агентством и потерял всякий интерес к проекту.