Дэниел Худ «Пир попрошаек»

Дэниел Худ

«Пир попрошаек»

1

1

Лайам проснулся в прекраснейшем настроении. Он спал на диванчике — в библиотеке — и, открыв глаза, по несколько приглушенному свету, идущему сверху, понял, что стекла потолочного купола завалены снегом. Снег, выпадавший в начале череды празднеств, известных южанам как пиры побирушек, сулил удачу. Правда, так считали на родине Лайама — в Мидланде. Впрочем, там и праздники эти назывались иначе — гулянками дуралеев. А для местных жителей — обитателей южного портового городка — никакой снег, возможно, ничего и не означал.

Лайам сонно улыбнулся, перевернулся на спину, сладко потянулся и принялся рассматривать купол. За ночь стекла его и впрямь покрыла пороша, и неба не было видно. Но солнечный свет все равно пробивался сквозь этот покров — и довольная улыбка на лице пробуждающегося сделалась еще шире.

«Доброе утро, мастер. Грантайре уже проснулась».

Эти две сторонние мысли влетели в его приятные размышления, словно пара булыжников в кучу пуха и перьев. Лайам, привстав на локтях, ошалело взглянул в сторону двери. Дракончик, замерший там, размером не превосходил небольшую собаку. Однако умением портить с утра настроение людям он явно превосходил многих домашних животных, а имя вчерашней незваной гостьи и вовсе повергло Лайама в тоску.

— Н-да… доброе… привет, Фануил, — промямлил Лайам, нарушая свое обещание не говорить без надобности с дракончиком вслух, но, прежде чем уродец успел возмутиться, сформировал в мозгу новую фразу и вытолкнул ее за пределы сознания. «Чем она занята?» «Гуляет по берегу». «Далеко?»

«Не так чтобы очень», — ответствовал Фануил, усаживаясь на задние лапы. Он деловито расправил кожистые крылья и вновь аккуратно сложил их.

«А нас она может услышать?» «Мы ведь не разговариваем». «Ты знаешь, что я имею в виду!» — обозлился Лайам. Временами твердолобость уродца очень его раздражала.

«Я уже говорил, мастер, что наши мысленные беседы недоступны другим, — невозмутимо отозвался дракончик. — Она, конечно, понимает, что мы общаемся, однако прочесть наши мысли ей не под силу».

С тягостным вздохом, переходящим в стон, Лайам вновь повалился на ложе и, натянув до бровей одеяло, принялся размышлять.