— Да нет, наоборот, купил бутылку коньяка и пошел мириться… А он меня — телефоном по уху, а потом еще и по кабинету на пинках добрых полчаса носил. Ладно, пойду-ка я душ приму…

После душа Павел вознамерился посидеть в своем шезлонге, но ветерок уже стал явственно пронзительным, не помогало и большое полотенце, в которое можно было завернуться до колен. Как обычно бывает в этом благословенном краю, после грозы и ливня, дней на несколько приходит арктическая прохлада, так называемое "вторжение арктических воздушных масс".

Пройдя в спальню, он сел за стол, открыл тетрадь, перечитал последние страницы. Потом взял уже исписанные тетради, взвесил на руке. А космический боевичок уже явственно катится к развязке. Получается роман вполне стандартного объема, этак, примерно на двадцать пять авторских листов… Он попытался поработать, но мысли упорно вертелись вокруг Гонтаря. Интересно, он еще сегодня заявление в милицию накатал, или на завтра оставил? Если на завтра оставил, то за Павлом придут не раньше полудня. Может, с утра на работу сбежать? Непроизвольно хохотнул; вот будет хохма, если не Гонтарь его заказал! Зря физиономию начистил… И вовсе не зря! За дело. Уж кому-кому, а Гонтарю давно следовало: интеллигентская элита города… Склочник, кляузник, к тому же еще и убийца…

Кто-то, когда-то говорил Павлу, что если вспомнить все, до мельчайших подробностей, что произошло непосредственно перед травмой, то в памяти может всплыть и то, что, казалось, безвозвратно из нее выпало. А говорил это тот самый старичок, профессор психологии, который осматривал Павла в областной клинике, когда он отлеживался после развеселых петеушников.

Итак, после ссоры с шофером он шел по осиновому мелколесью. Ну, в общем-то, не особенное и мелколесье; деревца между пятнадцатью и двадцатью пятью годами. До кедрача, обозначенного на карте, оставалось меньше двадцати километров. Павел продирался из последних сил. Донимали жара и мухи. Пот заливал глаза, и чертовы насекомые лезли в них так, будто от этого зависела их жизнь. Да еще паутина то и дело залепляла глаза. Ну, естественно! Где мухи, там и пауки… Без компаса он давно бы закружился в этих осиновых джунглях. Мучительно хотелось пить, промокшая от пота одежда противно липла к телу, деревья кружились, кружились мухи перед глазами, кружилась земля под ногами. Он упрямо рвался вперед без привалов. Во что бы то ни стало, хотелось ночевать в кедраче, хватит с него этой осиновой гнуси. Черт, Мамай тут прошел, что ли? Всю нормальную тайгу извел… На гарь не похоже, она в этих местах обычно кипреем зарастает, и в июне этот розовый океан неимоверно красив.