Он принялся рассматривать ружье и бросил на нее веселый взгляд поверх своих очков, хотя в этой ситуации ему вряд ли бы­ло до веселья.

—   Так, с этим понятно. — Элиза выдернула ружье из его рук. — Предоставьте это мне.

—   А что... — архивариус прокашлялся, — что, если снова возникнет ситуация, как вчера вечером?

Твердо сжав его руку, она посмотрела ему прямо в глаза.

—   На этот раз никто из нас не может отступить. Никто!

Он коротко кивнул — единственный ответ, которого она ожидала. И все же они не могли позволить себе быть угрюмы­ми. Спускаясь вниз по лестнице мимо картин в золоченых ра­мах и висевших на стенах охотничьих трофеев, Элиза усилием воли заставила себя мило улыбнуться.

—Давайте, Велли, — прошипела она, дергая его за руку. — Постарайтесь не выглядеть так, будто вы идете на виселицу.

Улыбка, которую он надел на свое лицо, посрамила бы луч­ших актеров с Друри-Лейн. «Ох уж эти ваши театральные та­ланты, Веллингтон», — подумала Элиза и тут же вспомнила про Гарри.

Нет, она не должна снова повторить свои ошибки.

Интермедия, в которой доктор Саунд знакомится с привычками своих подчиненных

Тик... так... тик... так...

Казалось бы, такая простая вещь — часы. Но стоит эту про­стую вещь разобрать — будь то карманные часы из жилетки или сам Биг Бэн, — и она уже оказывается абсолютно не про­стой. Колесики. Зубчики. Пружинки. Множество разных де­талей. И только когда они собраны вместе и встали каждая на свое место, стихия времени оказывается разбита измерением секунд, минут и часов. Попытка проследить его ход удивитель­на, но тем не менее совершенно бесполезна.

Доктор Бэзил Саунд расцепил сомкнутые пальцы и обратил внимание на висевший на стене календарь. Дни. Месяцы. Го­ды. Задержав взгляд на сегодняшней дате, он улыбнулся, но за­тем его снова настигла та же навязчивая мысль. Скрип стула напомнил ему, что он не в том возрасте. Уже не в том. В конеч­ном счете, расцвет на третьем и четвертом десятке лет его жиз­ни оказался уже в прошлом. Сейчас у него были редеющие во­лосы и походка человека опытного, мудрого и знающего.

По крайней мере, он сам себя так воспринимал.

Тик... так... тик... так...

«Отвратительные часы», — подумал он. Неужели человек с такой увлеченностью стремился отслеживать ход времени только для того, чтобы свести эту грандиозную задачу к изме­рениям, которым детей учат в школе?