— Я не могла уйти, — призналась она. — Я хотела увидеть своими глазами, что значит…
— Что значит быть одной из нас? — подсказал Персиваль. — Ах, тебе придется многое узнать. Я должен тебя многому научить.
Склонившись над ней с высоты своего роста, Персиваль положил руку на спину Эванджелины и провел пальцами у основания крыльев. Когда он нажал на точку, где крылья отходят от позвоночника, она вдруг почувствовала себя уязвимой.
— Спрячь их, — велел Персиваль. — Кто-нибудь может тебя увидеть. Крылья надо показывать без свидетелей.
Следуя указаниям Персиваля, Эванджелина спрятала крылья, их воздушная субстанция перестала ощущаться, как только они скрылись из вида.
— Хорошо, — сказал он и повел девушку по платформе. — Очень хорошо. Ты очень скоро всему научишься.
Персиваль и Эванджелина поднялись по лестнице и прошли через первый этаж станции. Оставив позади неоновый свет, они вышли в холодную ясную ночь. Перед ними возвышался Бруклинский мост, его массивные башни освещали прожектора. Персиваль поискал такси, но на улицах было пусто. Им пора возвращаться. Снейя, конечно же, ждала. Больше не в силах сдерживаться, Персиваль забрал лиру у Эванджелины. Он прижал ее к груди, согревая свое приобретение. Его внучка принесла ему лиру. Скоро его сила вернется. Ему хотелось только одного — чтобы Снейя была здесь и стала свидетелем славы Григори. Тогда его триумф был бы полным.
Без лиры чувства вновь вернулись к Эванджелине, и она начала понимать, какие чары наложил на нее инструмент ангелов. Он пленил ее, загипнотизировал, но девушка осознала это только тогда, когда у нее забрали лиру. Ужаснувшись, она вспомнила, как просто стояла в стороне, пока Персиваль убивал Габриэллу. Бабушка билась в его руках, а Эванджелина была так близко, что слышала ее последний вздох, но только наблюдала за ее муками, не чувствуя ничего, кроме отстраненного, почти клинического интереса к процессу убийства. Она смотрела, как Персиваль положил руки на грудь Габриэллы, как Габриэлла боролась и как она потом затихла, словно из нее высосали жизнь. Наблюдая за Персивалем, Эванджелина поняла удовольствие, которое он получал от убийства, и ей очень захотелось испытать подобное ощущение.
Слезы навернулись на глаза. Габриэлла умерла, как и Анджела? Ее мать боролась и страдала в руках Персиваля? С отвращением Эванджелина дотронулась до своих плеч, провела по спине. Крыльев не было. Хотя она ясно помнила, как Персиваль учил ее прятать их, и почувствовала, как крылья оказались у нее под одеждой и невесомо легли на кожу, она была не уверена, что они существовали. Может, это было страшным сном. Но лира в руках Персиваля доказывала, что все случилось именно так, как она помнила.