На протяжении вполне достойного периода времени ловцы пребывали в полном расстройстве. Охотничье «ату!» в последние часы звучало бессмысленным сотрясением воздуха, пока сами охотники погоняли над крышами своих необычных лошадей, заставляя местных жителей думать, что пролился краткий ливень, — и не находили внизу никаких следов. Едва различимым ковбоям-убийцам не удавалось их настигнуть. Лондонцы плохо спали: на территорию их сновидений просачивались безглазые сопящие зверюги, которые рыскали среди сексуальных грез и родительских страхов, призрачные гончие, высылаемые охотниками в самом их опасном состоянии, то есть во сне. Но и эти твари не могли унюхать своих жертв.

Охотники сражались и между собой. Не раз и не два вступали они в смертельные схватки с теми, кто представлялся им частью какой-то другой задачи, кто появлялся и пропадал слишком быстро, чтобы можно было распознать в них участников сколь-нибудь известных политических раскладов. Схватки с мужчинами, исчезавшими, будучи увиденными, с мужчинами и женщинами, которых сопровождали чудовищные сопящие тени.

Банды и одиночные наемники рассыпали по городу щедрые посулы: что угодно за одни лишь намеки. При всей своей осторожности, уме и умениях Дейн не мог противостоять всем этим мелким укусам, мгновенным взглядам, случайно подслушанным словам — всему, что совершенно не отмечалось прохожими, но что лучший охотник мог выковырять из того, кто даже не подозревал о доставшихся ему крохах информации, а затем сопоставить и свести воедино.

— Я пойду внутрь, — сказал Фитч. — Мне надо показаться остальным лондонмантам. А еще надо поскорее привести его в чувство. — Он указал на здоровяка, в которого стрелял Билли. — Позволь мне вернуться, Дейн. Ты же не хочешь, чтобы они забеспокоились?

Дейн задрал пистолет кверху, словно не зная, что с ним делать, и заскрипел зубами.

— Ты им веришь? — шепотом спросил Билли.

— Мы не знали, что вы собираетесь с ним сделать, — пояснил Фитч. — Иначе сразу рассказали бы все.

— И мы не знали, можно ли вам доверять, — добавила Саира. — Знаете, как некоторые мусульмане избавляются от страниц Корана? Они их сжигают. Это самый священный способ. Сейчас предстоит только одно — сгорание всего мира, начиная со спрута. И этот вариант будущего по-прежнему не отменен. Мы думали, вдруг это ваш план.

— Думали, я хочу покончить со всем светом? — уточнил Дейн.

— Непреднамеренно, — странно-утешающим тоном ответил Фитч. — Случайно. В попытке освободить своего бога.

Дейн уставился на них.

— Я ничего не собираюсь сжигать, — сказал он ровным голосом. — Отведите меня к нему.