— Это доводы номер один и номер два. Плюс еще тот факт, что ты спец по восточноевропейским языкам, а призрачная женщина говорит по-русски. Только ты ни разу ее речь не слышал. Все сотрудники архива слышали, а у тебя, единственного человека, способного идентифицировать язык и понять, что она хочет сказать, появились неожиданные проблемы со слухом.

Далее довод номер четыре, мой любимый, связан со страницей, которую, прокравшись в кабинет Пила, ты вырвал из журнала происшествий. Я из кожи вон лез, недоумевая, зачем или что от этого можно выиграть. В конце концов, ответ нашелся: я сообразил, какую именно запись удалили.

Девушка умерла в районе десятого сентября, ну, или на пару дней раньше, но точно не позже. Призрака в первый раз видели во вторник тринадцатого. Однако запись о первом происшествии из журнала не вырвали. Она до сих пор там, со всеми ужасающими подробностями. Конечно, ведь призрака не спрячешь, к тому времени его уже видел весь архив. Спрятали нечто другое: отчет о событии, которое, если появятся вопросы, наш таинственный гость не хотел связывать с призраком.

— Я тут, — прохрипел Клидеро, — совершенно ни при чем.

Мои губы растянулись в невеселой улыбке:

— Боюсь, что при чем, Рик, еще как при чем. — Я встал поближе, на случай, если он снова попробует сбежать. — По-моему, речь о том знаменитом происшествии, когда ты прищемил руку ящиком стола. Все подумали: недотепа, но такой обаятельный и над собой посмеяться любит! Только ведь это был не ящик, да, Рик? Травму ты получил, избивая девушку. Вероятно, она тебя поцарапала. Ну, или уколола. Однако в архиве именно ты оказываешь первую помощь, и само повреждение никто не увидел — конечно, зачем лишние проблемы и головные боли! Тем не менее я почти уверен: все случилось именно так.

Я сделал паузу, но не для пущего эффекта, а потому что, когда представил сцену, к горлу подкатила тошнота. В комнате, где разыгралась трагедия, каждое слово приобретало ядовитую силу и вес.

— «Использованный при нападении инструмент имел несколько граней с острыми краями, движущихся независимо друг от друга», — процитировал я, вспомнив совсем недавно прочитанное заключение.

Клидеро сделал глубокий и какой-то судорожный вдох, а потом пригнулся, будто уклоняясь от удара.

— Ты бил девушку ключами, да, ублюдок? Немудрено, что, превращая ее лицо в фарш, ты случайно задел свою руку.

Я не ожидал, что Клидеро заплачет. Один всхлип, второй, потом он задрожал, потом дрожь переросла в икоту с рвотными позывами, а из глаз хлынули слезы.

— Я-я н-не х-хотел… — умоляюще глядя на меня, заикался он. — Пожалуйста, Кастор, я не хотел! Просто… Просто… — Договорить помешали судорожные всхлипы. — Я не убийца, — наконец выдавил он, — Не убийца!