Рюмин плавал — по зыбкой границе между дремой и бодрствованием. Это длилось недолго — всего несколько секунд. Всякий раз, когда он засыпал, рука разжималась, и связка, бренча, падала на пол. Тогда он просыпался, снова зажимал в кулаке ключи и вытягивал руку.

Капитан жалел, что купил сок, а не воду, — тогда можно было бы умыться, освежить лицо. Он уже не помнил, когда в последний раз спал по-человечески. Тело настойчиво требовало отдыха, но Рюмин не мог себе этого позволить. Тут убийца, несомненно, имел огромное преимущество. Он имел много преимуществ. Капитан брал другим — характером.

* * *

Он так и не заснул, а когда над Москвой зазолотились первые солнечные лучи, усталость прошла сама собой. Правда, Рюмин не знал — надолго ли.

В шесть утра вышел дворник в оранжевом жилете. Он поднял такую тучу пыли, что капитан расчихался.

Была суббота — никто никуда не торопился. Люди нежились в теплых постелях, досматривая самые приятные, утренние сны.

Из подъезда выбежал мальчишка с пустым полиэтиленовым пакетом. Через несколько минут он вернулся. В пакете лежали молоко и хлеб.

Жизнь брала свое. Несколько часов отдыха, и — новый виток. Новый день. Новые заботы. Новые проблемы. Новые удачи. Новые победы. От этих мыслей Рюмин приободрился. Он даже улыбнулся. И недоверчиво посмотрел на себя в зеркало — правда ли это он? Неужели он еще может улыбаться?

В половине десятого к подъезду подъехало такси. Его мог вызвать кто угодно — в доме целых двадцать пять этажей, но капитан верил в предчувствия. А предчувствие подсказывало ему, что…

* * *

Через четверть часа из подъезда вышли Анна и Северцев. Александр катил за собой большой чемодан из серого пластика. Вяземская шла следом. Она была одета явно не по погоде. Легкое летнее платье, белые туфли на невысоком каблуке, широкополая шляпа из тонкой соломки, большие солнечные очки…

Анна остановилась на крыльце, зябко поежилась, накинула на плечи шерстяную кофту, которую держала в руках. Северцев тем временем запихивал чемодан в багажник такси.

Рюмин вышел из машины, бросился к Вяземской.

— Анна Сергеевна!

Она дернулась… напряженно застыла… медленно повернула голову.

— А… Это вы…

Уголки губ слегка дрогнули. Напряжение, сквозившее в позе, исчезло.

— Вы уезжаете? — спросил Рюмин.

Он видел свое нелепое, раздутое отражение в зеркальных стеклах ее очков. Да он, наверное, так и выглядел — нелепо.

Анна села на заднее сиденье и захлопнула дверь.