Ксения вышла из-под навеса и помахала кому-то рукой. Я поднялся с топчана и почувствовал, что ноют все кости и мышцы. Шипя от боли, я все же выбрался наружу. На соседнем пригорке в сотне метров от навеса молотил лопастями давешний «крокодил», а один из летчиков, улыбаясь, шел навстречу Меньшиковой. Ветер от винтов трепал ее роскошные волосы, и казалось, что голова Ксении объята темным пламенем.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовалась Меньшикова уже в вертолете, глядя на мою перекошенную рожу.

— Как будто по мне асфальтовый каток проехался. И не один раз.

— Потерпи, дома подлечу тебя по всем правилам, — она быстро провела теплой ладонью по моей щеке и отвернулась к иллюминатору.

Легко сказать — потерпи. Больно же! Я уселся поудобнее как мог и постарался максимально расслабиться. Потом начал потихоньку мысленно «обходить» ноющее и стонущее тело, собирая в большую «кошелку» рассыпанные по тканям и органам кусочки боли. Мало-помалу боль стала отступать, пока наконец не исчезла совсем. И тогда я снова заснул.

Мне показалось, что прошло не больше пяти минут, а Ксения уже бесцеремонно трясла меня за плечо.

— Ну, ты и соня! Вставай, жизнь проспишь.

— А мы и так треть жизни спим, — отбрехался я, протирая глаза. — Уже прилетели?

— Почти. На посадку идем.

«Крокодил» с соответствующей грацией плюхнулся на площадку, и мы с Ксенией выбрались наружу. От здания аэропорта к нам уже мчался васькин «шевроле». Низкое закатное солнце било ему прямо в лобовое стекло, и не видно было, кто сидит за рулем.

— Надеюсь, это не сам Полосухин, — пробормотал я.

— Кто? — не поняла Ксения.

— Машина, говорю, чужая, позаимствованная, так сказать, у хорошего человека. Правда, без его согласия. Будем надеяться, что он пока не вышел на мой след, и за рулем сидит кто-нибудь из ракитинских ребят.

— А ты посмотри его.

— Не хочу. Побуду простым человеком.

Джип подкатил на большой скорости и лихо развернулся перед площадкой. Мы подошли к машине, стекло водительской дверцы опустилось, и я едва не сел прямо на траву. Рыжие непослушные локоны, глубокие зеленые глаза…

— Рыжик?!.. — Голос у меня предательски сел. — Откуда ты здесь?

— От верблюда! — Лена оценивающе посмотрела на Меньшикову. — Котов, ну и сволочь же ты!

Вот так, без перехода. Мы, мужики, все-таки немного мазохисты: любим, что ли, когда нас периодически прикладывают, да еще публично, да еще при женщинах? Как говорил один юморист, если уж любить женщину, то такую, чтобы с ней не стыдно было показаться жене.

— Лена, — сказал я, — ты все неправильно поняла.