Хашшамирцы сражались отчаянно, не показывая спин, цепляясь за каждый шаг. Они пытались донести до мятущейся толпы приказы, организовать и остановить беспощадный натиск моих солдат. Они старались заставить свои «Маскиллы» стрелять, но их было мало, а их подчиненные, не воевавшие ни дня, в большинстве своем рожденные в Мескии, были испуганы до поросячьего визга и деморализованы. План переносить раскаленные паровые котлы на больших носилках полностью провалился – котлы один за другим падали, давя и обжигая людей. Один взорвался, к счастью, достаточно далеко от нас, сварив в крутом кипятке сотни две визжащих жертв.

– Усилить натиск! Единым строем!

Заслышав мои команды, офицеры спешно организовывали беспорядочно рубящихся солдат, создавая подобие единой шеренги.

– Себастина! Противопехотный гранад! – Я махнул саблей в сторону толкущихся в узком проходе противников.

Моя горничная вынырнула из-за мельтешащих тел с окровавленными тесаками в окровавленных руках, легким движением вытащила откуда-то из юбочных складок Инчивалеву машинку смерти с красной маркировкой и швырнула ее по широкой дуге. Я не увидел, что произошло там, куда упал гранад. Лишь столб огня, подбрасывающий вверх фрагменты тел, и очередная, особенно мощная вспышка страха подали мне знак.

– Шаг! Шаг! Шаг! Шаг!

Шаг, удар штыком. Шаг, удар штыком. Переступая через трупы, оскальзываясь на кишках, алые мундиры наступают и наступают. Редкие выстрелы офицерских револьверов и звук отточенного металла, входящего в мясо, такой громкий и трескучий, а затем короткие выкрики. Хороший солдат бьет один раз и насмерть!

– Шаг! Шаг! Шаг! Шаг!

Ветераны колониальных войн делают то, что умеют лучше всего на свете – быстро и жестоко теснят врага, находясь на грани сил.

– Слава Императору! За честь короны! Убейте их! Убейте их всех!

И малдизцы побежали. Попытались бежать. Многотысячная толпа растянулась в длинной и узкой кишке, зажатой между лесом и водой. Многие глупцы ринулись под сень деревьев, спасаясь от острых штыков, иных топтали и сбрасывали в воду свои же сородичи. Особенно трудно пришлось женщинам и детям. Я приказал расстрелять магазины, после чего остановил наступление. Дальше страх все сделал за нас. Те, что ринулись в лес, уже обречены. Оок не потерпят там людей. Животных – да, но не людей. Никогда. Разумные растения безжалостно истребят их и вернутся к своему обычному существованию, к росту. Те, что упали в воду, возможно, станут добычей кластаносов, возможно, утонут или же выплывут, но схватив при этом тяжелейшее воспаление. Но у них все же больше шансов выжить.