– Никакой пощады! Уничтожить врагов империи! Слава Императору! Огонь! Огонь! Огонь!

Ганцарос остался самим собой, безжалостным и целеустремленным, тем, кто вышагивает по трупам, перемалывая их в фарш, и открывает огонь по любой движущейся цели. Я вижу его удаляющуюся спину и шлейф раскаленного пара, белого как молоко в этой холодной и горькой ночи. И у меня нет сомнений в том, что роялисты поставили точку. Еще какое-то время новое оружие будет показывать свою мощь, и количество жертв перевалит за десятки тысяч, тотальное истребление. Потом лимит времени выйдет, и появятся выжившие пленные. Новое оружие Мескии докажет всем странам мира, что их армии устарели. Мы вновь напомним, насколько мы могущественны. А еще мы заставим их вспомнить, насколько безжалостными мы можем быть к своему собственному народу. Что же мы сделаем с ними, посмей они разозлить нас?

– Воистину… Император расчетлив и безжалостен как всегда… Теперь я понимаю, почему угроза бунта его не пугала. Луна, помилуй нас.

Я посмотрел на создателя этих новых боевых машин и почувствовал его восторг, его гордость. Он следит за работой своих творений и восхищается их силой, их мощью! Нет, он не наслаждается криками умирающих, его не радуют их страдания, его оставляют равнодушным их боль и смерть. Он следит за своими машинами, и его сердце поет божественные арии!

– Надо подготовить солдат для зачистки территорий. Мы не будем расстреливать сдающихся, мы будем собирать пленных, всех, кто пожелает одуматься и сложить оружие. Надо рассчитать…

– Твои машины превращают живых существ в компост, братец. Тебе не зазорно создавать такое страшное оружие?

– Зазорно ли мне? Нет, я горд как никогда! Я мечтал о том дне, когда мои машины покажут свою силу и эффективность! А уж против кого они пойдут, мне наплевать. Я отец им, а не хозяин.

– В грядущих войнах потери будут такими, что все предыдущие покажутся возней в песочнице. Благодаря тебе.

– Как всегда ошибаешься, брат. Ты никак не можешь уяснить, что ученый не может быть солдатом, а солдат не может быть ученым. Если кузнец выкует саблю, он может положить ее на землю, и она пролежит на земле годы, пока не превратится в ржавую пыль. Никому эта сабля не причинит вреда. Но если саблю возьмет в руки воин, она начнет впиваться в плоть живых людей. Оружие не имеет воли, оно проводник воли хозяина. Так что это не я убиваю этих людей.

– Мы никогда не придем к общему мнению.

– А мы к этому стремимся?

Я еще раз перебрал в голове все сказанные только что слова, затем еще и еще раз. Что-то в них дернуло меня словно за оголенный нерв.