Крот побледнел и притих.
— Я полагаю, все мы должны отвечать одно и то же о том, что в вашем достославном научном заведении делал я, ваш покорный слуга. Думаю, это была проверка личных дел всех сотрудников для предотвращения утечек технологической информации в коммерческие структуры… Мне кажется, тема исчерпана. Я могу удалиться?
— Да, почтеннейший Крокодил, — печально кивнул Амвросий.
После свидания Щепинского с полковником прошло уже шесть дней, а пациента, или объект обработки, к ним все еще не привозили. «Извращенное действие» пребывало в напряженном ожидании, и я с моими людьми, соответственно, тоже.
51. ПРОКОПИЙ
51. ПРОКОПИЙ
Нынешнее наше тело есть произведение наших пороков, личных и родовых… Как соображать свое поведение с устройством своего тела, когда это тело само есть результат поведения, т. е. порочного поведения?
Я чувствовал, как с каждым днем атмосфера все более насыщалась электричеством, и удара молнии можно было ждать в любую минуту. На другой день после разговора с Порфирием, Кротом и Амвросием ко мне пришло очень четкое ощущение, что настала пора эвакуировать Прокопия из опасной зоны. Я не собирался заранее договариваться на эту тему с Кротом, ибо знал по опыту, как трудно с ним о чем-либо договориться, и считал себя вправе поставить его перед свершившимся фактом. Тем более что сейчас, после начала операции, я был для всех них неприкосновенен, как священное животное; потом они смогут поступить со мной как угодно, а пока что им невозможно тронуть меня и пальцем. Но другое дело — Полина, ее согласием я обязан был заручиться, несмотря на то что в общих чертах мы с ней это в свое время уже обсудили.
Занимаясь слежкой за «Извращенным действием», я не видел ее почти неделю. Насколько я знал, Крот собирался в эти дни провести с ней сеанс рекомбинации, хотя и не успел подготовить персональные гипнограммы как следует, — он спешил, ибо ее состояние было критическим. Поэтому у двери Полины, перед тем как постучаться, я слегка помедлил, настраивая себя не выказывать излишнего удивления, в каком бы облике она передо мной ни предстала.
Я знал, что гигантского возрастного скачка ожидать не следует, поскольку он мог бы привести к нарушениям психики, и тем не менее испытал горькое разочарование — значит, я все-таки втайне надеялся увидеть ее такой, какой она была еще полгода назад. Она выглядела лет на пятьдесят пять, и взгляд отмечал прежде всего подтянутость, сосредоточенность, разум — ее внешность можно было исчерпывающе описать всего двумя словами: женщина-ученый. И еще от нее веяло холодом.