57. КРОКОДИЛ

57. КРОКОДИЛ

Живущие должны будут подвергнуть как себя, так и умерших одному и тому же процессу воскрешения, и только чрез воскрешение умерших живущие могут воссоздать и себя в жизнь вечную.

Год мы прожили спокойно и тихо. Характер у Рыжей хороший, в постели мы друг друга устраивали, так что я на сторону не шастал, и причин для конфликтов не было. Дети росли здоровые, веселые, Валька с ними управлялась отлично, и даже был разговор, что можно бы и еще одного.

Но иногда по ночам, когда не спалось, у меня словно кто спрашивал — такая плавная жизнь, почему она и зачем? Будто пустячка, привычной мелочи не хватает — нерва какого-то, что ли. Но я этим мыслям хода не давал, ибо чувствовал, что именно с них может начаться путь к поискам приключений, от чего я давно зарекся.

Рыжая по-прежнему числилась работающей в психушке, но в отпуске за свой счет. Я ей внушил, что в дурдом возвращаться не стоит, а, если уж есть тяга к деятельности, лучше открыть свою фирму, к примеру по уходу на дому за старичками или больными. Поэтому, когда отпуск закончился, она отправилась туда исключительно с целью забрать свою трудовую книжку и сказать «до свидания».

Домой она пришла, имея вид несколько смущенный:

— Ругаться станешь?

— А что, есть из-за чего?

— Это уж как рассудишь…

Оказалось, в психушке с персоналом полный завал. Увольняются один за другим, а за больными-то все равно смотреть надо… Главный врач рассказывал обо всем этом столь жалостно, что Валькино сердце дрогнуло, и она согласилась отработать еще пару месяцев, пока в больнице не появятся практиканты.

— Ладно, месяца два продержимся, — пожал я плечами, — но французы говорят: лучше иметь мягкий шанкр, чем мягкий характер. Поговорка отчасти, заметь, медицинская, тебе как бы по профилю.

На дежурство Валька ходила трижды в неделю, два раза днем и один раз ночью. С детьми мы тем не менее управлялись, но комфорта в жизни стало меньше. Впрочем, речь шла всего о двух месяцах, и беспокоиться об этом всерьез было бы глупо. Но почему-то каждый раз, когда она туда уходила, я держался настороже, видно по старой памяти ожидая от этой психушки дурных сюрпризов. И оказалось, предчувствие не обмануло.

Однажды она вернулась домой вроде как озадаченная, и, хотя старалась вести себя как обычно, видно было — что-то ее достаточно серьезно напрягает. Спрашиваю, в чем дело, — отвечает: просто устала, с психами, мол, общаться — не детишкам леденцы раздавать. Ладно, говорю, отдыхай, а сам думаю: раз у нее появилась пища для размышлений, явно неприятная и такая, что приходится темнить от меня, что это может быть? И вообще, какие события бывают в дурдоме? Кого-то привезли, или увезли, или убили — вот и все. Инстинкты ее сейчас нацелены главным образом на безопасность семьи. А у нас все кругом гладко. Что может семье угрожать? Только вести из прошлого. Но оттуда-то она никого не знает, кроме Философа.