— А это мой секретарь Вико Летта. Слуга сказал нам, что речь идет о золоте и о каком–то деле, сьор.

Странник извлек из кармана десяток монет и положил их на стол. Вико Летта взял одну и с интересом осмотрел.

— Мне не знакома эта чеканка, — сказал он.

Лицо Гольдини искривило некое подобие усмешки.

— Я поражен этим, мой добрый Вико.

Он повернулся к гостю.

— И каковы будут ваши пожелания относительно этих монет, сьор Мистер Смит? Я, признаться, в замешательстве.

— Я хочу, — сказал мистер Смит, — чтобы вы поместили эту сумму в своем банке.

Вико Летта лениво взвесил монетки, пользуясь при этом самыми маленькими гирьками. На какое–то мгновение он поднял глаза к небу, подсчитывая полученный результат.

— Все десять стоят примерно сорок девять цеххини, эччеленца, — пробормотал он.

Марино Гольдини сказал нетерпеливо:

— Сьор, вряд ли стоит такому заведению, как мое, беспокоиться из–за такой суммы. Одно только ведение книг…

Чужестранец прервал его:

— Вы не поняли. Я понимаю, что сумма мала. Однако я хотел бы запросить с вас десять процентов в год и обязуюсь не изымать свой вклад в течение… ста лет.

Оба венецианца удивленно подняли брови.

— Сто лет, сьор? Возможно, недостаточное знакомство с нашим языком… — сказал Гольдини вежливо.

— Сто лет, — ответил незнакомец.

— Но ведь, — запротестовал глава дома Гольдини, — через сто лет никого из нас троих не будет в живых.

Все в руках господних — возможно, и от дома Гольдини останутся одни воспоминания.

Вико Летта, явно заинтригованный, произвел быстрые подсчеты.