– Попробуй только еще раз подойти к Рашевской! – Костя был вне себя. – В инвалидной коляске ездить будешь, понял?!!

Федя понял. Понял, что настал момент, которого он так давно ждал. Вот он, Бочков, и теперь набить ему морду можно совершенно беспрепятственно!

Через пять минут их с трудом растащила школьная охрана, и на пороге школы появилась завуч, которая, как назло, была ответственной за мероприятие. Федя не слушал долгую гневную тираду, наполненную угрозами выгнать обоих из лицея без права восстановления. Ему было все равно. Выпустив сейчас пар, он был вполне счастлив и доволен жизнью. Разукрасил он Бочкова по полной, тот, задыхаясь от гнева, периодически вытирал рукавом рубашки кровь с разбитого лица.

– В понедельник утром оба пойдете к директору! – надрывалась завуч. – Чтобы в десять оба были у кабинета! Вам ясно?!

– Да, – выдавил Бочков.

– Литвинов, я не слышу твой ответ.

– Да, я все понял, – спокойно и почти весело произнес Федя. – В понедельник в десять.

В гневе, завуч ушла.

– Ну чё, так и будем стоять? – начальник охраны с раздражением смотрел на подростков. Он был уверен: стоит им отойти – и сцена продолжится.

– Вас тут «стоять» никто и не просил, – грубо огрызнулся Бочков.

Из школы толпами повалил народ: дискотека закончилась. Во двор школы одна за другой начали заезжать родительские машины.

– Пустите! – Костик оторвал от себя руку охранника и быстро, стараясь, чтобы его не заметили, начал пробираться в направлении туалета. Если Рашевская увидит его в таком виде…

Федя вернулся в зал. Кремлев отключал аппаратуру.

– Что у тебя с лицом? – несколько удивленно спросил Денис.

– Да так, ничего. Пустяки.

Кремлев не стал докапываться.

Федя отключил синтезатор, закрыл чехлом. Завтра все увезут обратно, в гараж. В кармане зазвонил мобильник. Водитель уже приехал. Небрежно накинув куртку, счастливый и довольный, Федя выбежал из школы и плюхнулся в машину. Этот день он не забудет. Никогда.

Понедельник выдался не из легких. Утренняя беседа с директором все же подпортила настроение основательно. Анна Михайловна умела весьма профессионально и унизить, и оскорбить, и смешать с грязью. Федя молча выслушивал язвительный монолог, едва сдерживая себя. Понимал, что хамить сейчас – не в его интересах. К концу нелегкой беседы в дневнике, чего и следовало ожидать, образовалась длинная угрожающая надпись, адресованная Олегу.

С тяжелым сердцем, Федя вернулся в класс. После двух бессонных ночей (а вчера Федя тоже не мог уснуть и до четырех утра просидел за синтезатором, написав три новые песни) сидеть на уроках было невыносимо. Голова гудела, глаза закрывались сами собой. После уроков юноша не пошел на тренировку, вернулся домой и бухнулся на кровать.

Проснулся Федя уже вечером, ополоснул лицо холодной водой, спустился в столовую, поужинал, вернулся обратно в комнату и… ощутил уже знакомое жжение на правой ладони. Ноутбук был открыт, приглашая продолжить Игру.