— Я ничего никому не говорил, — ответил тронутый, с трудом разлепляя рассаженные губы. — И никогда не общался ни с каким бандитом.

— Бармен сдаст тебя с потрохами.

— Даже если я с кем-то и разговаривал, — отстраненно произнес Захар, — то никому ничего не говорил ни о каком Серже. А вы меня просто избили без всякой на то причины.

— С какой стати мне было так поступать?

Тронутый ничего не ответил и молча уставился на стоявшую перед ним кружку пива.

— Смерть Сержа на твоей совести, — заявил я, поднимаясь на ноги. — Подумай об этом.

И, не став больше ничего добавлять, вышел на улицу. Забрался в такси и велел ехать к больнице Святой Катерины.

Насчет возможных показаний Захара я особо не переживал; тронутый не производил впечатление человека, готового связать себя с тройным убийством по собственной глупости. Если на него и выйдут, он станет все отрицать.

Бармен? Бармен ничего не слышал, он не опасен. А Портер и вовсе обеспечит нам алиби.

Пройдя в приемный покой, я попросил отвести меня к дежурному хирургу и вскоре уже лежал на кушетке, а пожилой дядька срезал кожаную перчатку с моей распухшей руки.

— Что произошло? — уточнил он.

— Прищемил дверью, — ответил я.

— В таких случаях характер повреждения обычно несколько иной, — засомневался хирург.

Я только тихонько рассмеялся.

— Вы не представляете, сколько раз я сам говорил нечто подобное…

— Вы врач?

— Полицейский.

— Тогда ясно, — пробурчал дядька и больше с расспросами не лез.

Больницу я покинул с тугой повязкой на руке, пожеланием держать кисть в холоде и строгим наказом не нагружать пальцы и вообще ими поменьше шевелить. По пути домой пришлось завернуть в аптеку и купить пару пузырьков обезболивающего, поэтому в отель вернулся уже поздним вечером. Отпер дверь номера и недоуменно нахмурился, заметив горевший в спальне свет.