Где-то загрохотал пулемет. «Страусы» Серафимова? Ох, как же мне не хотелось опять лезть в самую гущу событий. Может, это и не требуется? Все заинтересованные лица уверены, что я пропал, сгинул в воронке. Значит, самое время нанести неожиданный визит и попробовать вытащить сестер из плена.

Вот только что делать с Костасом? Люди, которых я знал и ценил, такие, как Шиллер и его ни в чем не повинная жена… другие, кого не знал лично, как экипаж дирижабля, безжалостно уничтоженный… они требовали отмщения. Но был ли я вправе карать великокняжеского сына? Да, был. И убил бы его там, в чужом мире. Но сейчас первоначальный порыв прошел.

Настоящий убийца — тварь, живущая в нем. Но ведь, уничтожив подселенца, я убью и Костаса. И что? У меня же не возникало подобных проблем, когда я забрался в мастерскую дагеротиписта. Жорика я зарезал без зазрения совести. С другой стороны, на тот момент я ничего не знал о подселенцах. Но сделал бы я то же самое, если бы знал? Несомненно. Так отчего я тяну? Почему не скину Костаса с химмельштока? Боюсь взять ответственность на себя? Нет. Мы вернулись во Фридрихсград, теперь Костас мне не нужен даже как проводник оттуда, с той стороны воронки.

И все же я медлил.

Доннерветтер![8] Пусть великий князь да император, раз уж они сами заварили эту кашу, разбираются с последствиями. В конце концов, у них должны иметься веские основания для принятия подобного решения. Я могу и не знать всех мотивов и преследуемых ими целей. Благодаря моему вмешательству и так уже закрутилось такое, что перевернет жизнь каждого.

Нет, я не стану убивать его сейчас. Но позже, если я все же решу, что никто не понес заслуженного наказания за все эти смерти, я отомщу. И отомщу жестоко, без оглядки на звания и чины. Я убью и Костаса, и великого князя, и даже императора, если те еще живы. Но сначала разберусь во всем. Кажется, теперь я стал лучше понимать Кречетова…

Я бросил химмельшток вниз, к земле, в очередной раз поражаясь, как легко устройство слушается меня. Костас крепко вцепился в мои плечи, стараясь удержаться.

Зависнув в полуметре над площадью, я кивком велел Костасу слезать, и он тут же соскочил на землю.

— Вы не убили меня, Бреннер. Я этого не забуду.

В его устах это прозвучало словно угроза. Впрочем, мне было все равно. Слишком многие запугивали меня за последние дни. Поэтому выделять симбиоз наследника и подселенца в отельную категорию я не стал.

— Провались ты… — пробурчал я вслед великокняжескому сыну, но тот меня уже не услышал.

Костас подбежал к краю площади, чтобы тут же затеряться в многочисленных городских улочках и переулках, я же вновь взмыл в небо и направился по известному адресу, где ждали моего возвращения близняшки.