Признаться, я только сейчас сообразил, насколько рисковал, вот так запросто заявившись сюда. Что, если Грэг ошибся? Я ведь даже не успел выяснить источник его информированности. Но меня впустили, выслушали и не выгнали в шею. Значит, я пришел куда следует.

Дунстан пристально смотрел на меня, словно решая, как со мной поступить. Климент тоже молчал, посчитав свою миссию выполненной. Но я прекрасно помнил о револьвере, который он прихватил с собой. Вот только в кого он станет стрелять: в кардинала или в меня?..

— Вы знаете, что император убит сегодня днем? — спросил кардинал, глядя на меня в упор.

— Я даже знаю, кто его застрелил, — признался я. — Некто Кречетов. Бывший императорский офицер, ныне — агент компании «Механикс», за которой стоят неизвестные мне силы.

Дунстан удивленно вскинул правую бровь.

— Даже так? Что ж, тем лучше… — непонятно проговорил он, а затем добавил уже громче: — Войдите!

Дверь, та самая, что, по моему представлению, вела в опочивальню, приоткрылась, и в комнату вошел тот, о ком я только что говорил — Дитмар Васильевич Кречетов, подпольная кличка Ястреб, агент «Механикс» и убийца императора. Признаться, такого я не ожидал и замер, не зная, то ли уже стрелять, то ли погодить минуту и выслушать объяснения.

— Какая встреча, — широко улыбнулся Кречетов. — Искренне рад, Бреннер, что вы уцелели во всех передрягах.

Я уже пришел в себя и вытащил «дырокол». С Кречетовым нужно держать ухо востро. Его я тоже винил в гибели близняшек и планировал предъявить счет к оплате.

— Ну-ну, это лишнее. — Кречетов уселся на один из стульев и, закинув ногу на ногу, закурил сигарету. Кардинал не выказывал ни малейшего удивления развязными манерами бывшего офицера.

— Присядьте и вы, господа, — предложил Дунстан. — Касательно вас, Кирилл Бенедиктович, я уже изрядно наслышан, а вот вы, отец Климент, можете быть свободны. Это дело вне вашей компетенции.

— Нет уж, — упрямо ответил монах, — если позволите, я предпочту остаться.

Кардинал пожал плечами.

— Я мог бы настоять. Но зачем? Раз уж вы так хотите влезть с головой в эту историю, пожалуйста. Но потом не жалуйтесь и не говорите, что я не предлагал вам уйти, когда еще было можно.

Климент демонстративно сел на свободный стул. Мне даже показалось, что монах с удовольствием закурил бы и сам, но просить сигарету у Кречетова не стал. Я же остался на ногах, единственный из всех. Оружие я тоже прятать не спешил, решив, что отныне никому больше на слово не поверю. А значит, пока каждый из здесь присутствующих, за исключением разве что отца Климента, не докажет свою невиновность, я считаю их преступниками, причем из тех, для которых наказание может быть только одно — смерть.