Я не знал, как Маляра зовут на самом деле. Не имел понятия, где он живет и чем занимается, когда не рисует. Он либо здесь, в переулке между разгрузплощадкой и серой водонапорной башней, либо растворяется где-то в просторах Вселенной.

Мы познакомились полгода назад. Я тогда вел слежку и, дабы не вызывать подозрений, подсел к художнику и заказал простенький шаржик. Работу свою он закончил аккурат к тому моменту, когда объект двинулся дальше, и мне пора было отчаливать, но до того мы успели неплохо и весьма душевно пообщаться. В дальнейшем я стал регулярно наведываться к Маляру поболтать о том о сем и разделить с творческим человеком тяжесть душевных терзаний. Он стал для меня кем-то вроде понимающего бармена из американского кино.

– Я не спрашиваю, к чему тебе столько портретов, – говорил Маляр, делая наброски. – Но меня интересует, достойно ли ты их хранишь?

Я в очередной раз взглянул на него с уважением. У Маляра был очень ровный голос. Уверенный в себе человек. Крутой мужик.

– Помещаю в рамки. Целую пачку купил.

– Этот портрет у нас каким по счету будет?

– Восьмым вроде…

– А предыдущие семь сложил стопочкой в столе?

– Расставил вдоль стены в комнате для медитаций.

Седая бровь Маляра причудливо изогнулась.

– У тебя есть комната для медитаций?

– Да.

– И в ней ты расставил семь своих портретов?

– Ага.

– Странный ты парень.

– Чья бы корова мычала.

– Я – старик. Старикам положено быть странными.

Я, решив не развивать тему, посмотрел на часы.

– Что-то сегодня дольше обычного.

– Так и ты не такой, как обычно. Спешишь?