И он рассказал мне об окне банка, превращенном в объект стрит-арта.

– Черт побери! – Я зажмурилась.

Гвоздь с самого начала не проявлял никакой склонности к сотрудничеству, поливал Итана грязью на каждом перекрестке. Большинство наших одноклассников в ответ только посмеивались – Гвоздь есть Гвоздь, что с него взять, – но теперь он, кажется, зашел слишком далеко.

Я должна была понять, что этим кончится.

У входа уже собралась толпа. Я ринулась вверх по церковным ступеням, одноклассники перешептывались, кивая на меня. Скверный знак. Внутри я застала своего старого друга насильно усаженным в кресло рядом с кафедрой. Позади стояли Тоби с Майком, следя, чтобы он не сбежал. Итан, скрестив руки, прислонился к кафедре.

– Какого черта здесь происходит?! – В мгновение ока я оказалась у подножия кафедральной лестницы. Ноа следовал за мной, и мы остановились перед первым рядом скамей. – Итан, отпусти его!

Одноклассники робким ручейком заполняли церковь. Человек сорок.

– Мы как раз ожидали прибытия его адвоката, – с самым серьезным видом объявил Итан. – Он обвиняется в нарушении общественного порядка, но мы же не какие-нибудь чудовища. Он имеет право на защиту.

Мне захотелось его придушить.

– Я не адвокат. А это – не суд. И уж, конечно, ты – не судья. Так что перестань валять дурака и отпусти его. Сейчас же.

– Ну, общественный защитник, как ни назови. Сути это не меняет. – Итан откашлялся. – Томас Руссо обвиняется в том, что самовольно оставил свой отряд и уклонялся от общественных работ. Кроме того, вероятно, это он нарисовал меня на окне банка, а это является актом вандализма.

Глаза Гвоздя полыхнули ненавистью.

– Естественно, это я нарисовал тебя, дебил.

– Замечательно! Чистосердечное признание. Как вы думаете, ребята, он представил меня на рисунке с хорошей стороны?