— Возможно, — сказал я. — Но я не представляю, как это может измениться к лучшему. Смертные против сверхъестественного мира — это плохо, Мерфи. Ужасно. Для всех нас, — я покачал головой. — И это вот-вот произойдет. Я не знаю когда. Но что бы ни случилось, оно надвигается. Прямо сейчас надвигается.

Она молча прислонилась ко мне и сказала:

— Что нам делать?

— Черт меня побери, если я знаю. Лучшее, что можем.

Она кивнула. Затем взглянула на меня и серьезно сказала:

— Тогда подними голову. Оставь эту войну на завтра. У нас и на сегодня много всяких дел.

Я глубоко вздохнул, закрыл глаза, выдохнул и отгородился от маленького океана страха, что бурлил в моем сознании. Как я и говорил, это беспокойство приходило, независимо от того, что я делал. И я встречусь с ним лицом к лицу, когда он придет. Разделяй и властвуй.

Потому что сегодня ночью только одна мысль должна занимать все умы.

— Защитить Чикаго, — прорычал я.

— Чертовски верно, — сказала Мерфи. — Так как мы это сделаем?

Я покачал головой.

— Как я понимаю, наша основная забота — это Этниу.

— Почему? — прямо спросила Мерфи. — Она, конечно, сильна, но она всего одна. Она не сможет быть одновременно в нескольких местах.

— Потому что она владеет Оком Балора, — сказал я.

— Кого?

— Короля изначальных фоморианцев, — сказал я. — Архнемезис Туата, которые, я думаю, были что-то типа прото-сидхе. Правил Ирландией в доисторические времена. Было пророчество, что он будет убит своим внуком, поэтому он запер своего единственного ребенка в башне на несколько тысяч лет.

— Этниу, — предположила Мерфи.

— В яблочко.

— Тысячелетия в плену. Должно быть, она постоянна и хорошо приспособлена, — сказала Мерфи. — Так он ей просто одолжил Око или как?

— Типа того. Он помер жуткой смертью после того, как какой-то симпатичный Туата прокрался и обрюхатил Этниу. Родившийся ребенок в результате убил Балора. Может быть, малыш подарил Око своей маме на Рождество. Я не знаю.