Потеряв терпение, Николя обогнул стол Леклюзье.

Тот побледнел:

— Да что на вас нашло?

— Главное, не двигайтесь.

— Вы хоть соображаете, что делаете?

— А вы?

От такой решимости полицейского Леклюзье остолбенел. Капитан, часто дыша, сосредоточился на экране и нашел имя последнего пациента: Мишель Мерсье, сорок четыре года. Он прокрутил массу данных, в которых ничего не смыслил, и наконец наткнулся на адрес.

Париж, шестнадцатый округ. Самый богатый в столице.

— Остальные, — приказал он твердо.

Леклюзье покачал головой. Николя испепелил его взглядом:

— Ах ты засранец…

Он уже хотел было вытащить пушку. Тот это почувствовал:

— Вы неважно выглядите. Все еще можно уладить. Не делайте глупостей.

Николя сделал вдох поглубже, унял дрожь и направился к двери:

— Надеюсь, этого хватит. Потому что иначе клянусь вам — я вернусь.

76

76

Шарко добрался до Арекито под вечер. Подыхая от усталости, совершенно разбитый, с одеревеневшей правой ногой.

Городишко оказался не больше Торреса, но вполне живой, хоть и затерянный в самой глуши. Вдоль железнодорожных путей лепилось несколько предприятий, среди которых была фабрика по производству велосипедов и впечатляющий завод, где собирали сельскохозяйственные машины.

Франк зашел, хромая, в первое же попавшееся кафе и спросил: