– Она была мертва, черт побери! – сказал Гусман. – Вы могли бы хоть раз в жизни назвать вещи своими именами?!

Марианна не пыталась скрывать презрительного отношения к этому человеку. Она могла говорить эфмемизмами, подумала Тесс, но в глубине души была вредной и высокомерной ханжой. Она ставила классовую принадлежность выше расовой и поэтому не могла вынести, что полицейский разговаривает с ней подобным тоном.

– Там было темно, и я споткнулась о тело Лолли, когда вошла. Ее, или Пилар, точно я никогда не знала. Помню, испачкалась в крови, она была у меня на руках и коленях, на костюме. Я пошла на кухню. Именно там я и увидела Фрэнка.

На ее лице появились слезы, размывшие верхний слой макияжа. Но она, казалось, их не замечала.

– Иногда тебе причиняют боль, и ты говоришь: «Да чтоб вы сдохли!» – а потом видишь, что они действительно мертвы. Затем чувствуешь себя виноватой, потому что думаешь, что это случилось из-за твоего желания. Не помню, как долго я стояла там, пока не осознала, что Эмми плачет в маленькой комнатке за кухней. У нее был мокрый подгузник, и я его поменяла. Наверное, тогда и искачкала ее кровью. Она была взволнована и хваталась за меня. Это была всего лишь маленькая девочка, которая осталась одна в темноте и плакала, но никто к ней не шел. Я уложила ее спать и только после этого ушла. Через час я уже переоделась и пошла на вечеринку в доме Гаса. По дороге позвонила в полицию из телефона-автомата и сообщила, что слышала, что в ресторане плачет ребенок.

Тесс сидела и пыталась переварить все услышанное: это Марианна обнаружила тела, это Марианна оставила кровь на Эмми. Маленькая девочка ничего не видела, у нее не было никаких потаенных воспоминаний. Все, что Эмми было известно о крови и смерти, было навеяно ее собственным воображением.

– Мне пригодилась бы эта информация, – сказал Гусман. – Двадцать один год назад, десять лет назад, даже на прошлой неделе – я бы как-нибудь нашел ей применение.

– Но я действитльено ничего не знала. Мне никогда не приходило на ум, что за убийствами стоял Гас. Я всегда полагала, что это было ограбление. А если бы стало известно о Фрэнке и Лолли… ну уж нет.

– Что? – спросил Гусман.

– Люди стали бы говорить об этом.

Тесс потерла глаза, желая, чтобы когда она снова откроет их, Марианна уже исчезла. Ей было хорошо известно, что гордость заставляет людей делать глупые поступки – к примеру, ей самой именно гордость не позволила что-либо предпринять, когда она получила первый конверт от Ворона. Между первой завуалированной просьбой о помощи и ее решением поднять трубку телефона и позвонить его матери прошла целая неделя. Может, начни она искать его сразу, все оказалось бы совсем по-другому? Что бы сейчас с ней было? Что сейчас было бы c ним?