– Предупреждаю тебя, – сказал, задыхаясь, Уилл. – С тобой уже покончено. Когда я уходил, Симпсон пошел за полицейским, Маклеви. Я попросил передать им, чтобы ехали по этому адресу.

– И все же их что-то не видно… Но спасибо за предупреждение: я погашу все огни, и когда они придут сюда, то обнаружат, что меня нет дома. Потому что лампы будут гореть исключительно в погребе, освещая наш с тобой труд.

Рейвен увидел его правоту, и ему не оставалось ничего, как закричать:

– Убивают!

Но, не успев еще закрыть рот, он ясно понял: за пределами дома его никто не услышит. И все же Битти остановился и опять склонился над ним, чтобы сунуть ему в рот скомканный носовой платок.

Вот так все и кончится, подумал Уилл. Вот так все и кончится, как до́лжно. Так начался его путь: два тела, распростертые на полу, одно мужское и одно женское. В начале мужчина был мертв, а женщина – жива, пусть испугана и избита. А в конце женщина лежит убитой, а мужчина избит, но дышит – пусть это и ненадолго.

Вот где все началось: дома на кухне, когда он увидел, как отец бьет ее – кулаками и ногами, слишком пьяный и слепой в своей ярости, чтобы понять: вскоре он ее прикончит.

Слишком пьяный и слепой, чтобы увидеть, как его сын крадется к нему со спины, сжимая в руках подсвечник тяжелым основанием кверху.

Он ударил всего раз, попав отцу по затылку. Хотел лишь остановить его, но удар оказался точнее, чем он думал.

В тебе дьявол сидит, всегда говорила она.

В то мгновение дьявол вышел наружу.

Рейвен посвятил жизнь тому, чтобы искупить свой грех, стать доктором: он хотел исцелять и спасать – чтобы спастись самому. Еще одна тщетная затея, одна из многих в его жизни, потому что не было никакого искупления – лишь кривая дорожка, которая привела его в конце концов сюда, чтобы он испытал свои последние муки.

Тут что-то свистнуло, рассекая воздух.

Битти замер. Он отпустил Рейвена и, выпучив глаза, схватился за промежность; на лице его выразилась чистая, всепоглощающая агония.

Он упал на колени, и за его спиной Уилл увидел Сару. Она стояла, крепко сжав кочергу обеими руками; глаза у нее горели.

– У меня также хватило ума догадаться, что самовлюбленный рукоблуд, считающий себя богом, не станет прислуживать горничной, – сказала она.

Не успел Битти хорошенько осмыслить эти слова, как кочерга опять свистнула в воздухе и врезалась ему в череп.

Глава 60

Глава 60

Ее спас чай.