Да нет же, в маджонге их целый склад, подумал он, стуча кулаком по стойке. О китайской игре он знал одно — в ней куча драконов разных цветов. Достаточно будет цапнуть, как папаша Гийомон, тремя пальцами нужное количество рептилий и распихать по дверям, окнам и щелям. Красные — для Страсбурга, зеленые — для ККЖ.

Адамберг не допил четвертую порцию, вывалился из кафе и шатаясь побрел к мопеду. Не сумев отомкнуть замок, толкнул дверь и взобрался на восьмой этаж, судорожно цепляясь за перила. Сейчас он скажет пару слов новоиспеченному отцу, объяснит, что уже поздно, и пусть тот убирается. А еще нужно забрать собак. Вкупе с доберманами судьи они как нельзя лучше заткнут зияющие отверстия собора. Но только не Карго, этот слюнявый симпатяга был на его стороне, как и мобильник-скарабей. Замечательный план, сказал он себе, прислонившись к двери Камиллы. Нахлынувшие мысли остановили его палец в самый последний момент. В мозгу прозвучал сигнал тревоги. Берегись! Он был смертельно пьян, когда убил Ноэллу. Не рискуй. Ты больше не знаешь, ни кто ты такой, ни чего стоишь. Черт возьми, но ему нужны эти лабрадоры.

Камилла открыла дверь и окаменела, увидев его на площадке.

— Ты одна? — спросил Адамберг заплетающимся языком.

Она кивнула.

— Без собак?

Он с трудом выговаривал слова. Не входи, нашептывали ему воды Утауэ. Не входи.

— Каких собак? — удивилась Камилла. — Да ты пьян, Жан-Батист. Являешься в полночь и спрашиваешь о собаках?

— Я говорю о маджонге. Впусти меня.

Не зная, как реагировать, Камилла посторонилась и впустила комиссара. Адамберг присел на кухне у барной стойки с остатками недоеденного ужина. Он прикоснулся к стакану, к графину, тронул вилку за острые зубья. Ничего не понимающая Камилла села по-турецки на стульчик у пианино в центре комнаты.

— Я знаю, что у твоей бабушки была игра, — продолжил он, спотыкаясь на каждом слове. — Она не любила, когда ее кто-нибудь брал. «Будешь хватать, насажу тебя на вертел!»

До чего они смешные, эти почтенные старушки.

LII

LII

Жозетта спала плохо: около часа ночи ее разбудил кошмар — из принтера вылетали красные листы бумаги, они кружились по комнате, устилали пол. Текст не читался — буквы тонули в кричащем цвете. Она бесшумно поднялась и отправилась на кухню угоститься бисквитами с кленовым сиропом. К ней присоединилась Клементина: в толстом халате она напоминала ночного сторожа в тулупе, совершающего обход вверенного ему объекта.

— Я не хотела тебя будить, — извинилась Жозетта.

— Тебя что-то беспокоит, — уверенно сказала Клементина.