– Конечно, помню.
– Рад слышать. А очень многие не помнят. Или вечно путают их с какой-нибудь другой школой в другой стране. И если подобный ужас может изгладиться из памяти людей, то вообразите, насколько быстро забудется расследование против мультинациональных банков.
– Вы намекаете на то, что я должна выбрать подходящий момент для нанесения наибольшего ущерба.
– Да.
– Что заставляет вас думать, что мне захочется это сделать?
Помолчав, Уивер откинулся на спинку скамейки.
– Возможно, я считаю, что стабильность западной цивилизации не так важна, как горстка жизней.
Майло потер переносицу.
– Некоторые полагают, что забота о горстке жизней составляет
Рейчел отвернулась и обвела взглядом парк. Часть демонстрантов начала, позевывая, сбрасывать с себя послеполуденную дремоту. Под их прикрытием, ближе к Сорок второй улице, за Прю следил Кевин Мур – и еще семеро агентов. Она чувствовала себя под надежной защитой и не видела причин, чтобы не высказать свое мнение.
– Вы полны дерьма, – заявила она. – Такие люди, как вы, игнорируют всю опасность борьбы с лицемерием. Моя работа – сделать так, чтобы лицемерие и коррупция функционировали как можно лучше, потому что таковы люди: они лицемерны и слабы. Уберите лицемерие, и ничего не останется.
Глянув через парк, ее собеседник мигнул. Рейчел подумала, что у него, наверное, тоже есть свои агенты в резерве.
– Вы сейчас говорите, как Марк Полсон, – заметил он.
Прю не потрудилась ответить.
– Скажите, сколько денег вы переправили «Бригаде»? – спросила она вместо этого.
– Неважно.
– Что ж, надеюсь, вы не расстроились, что напрасно их потратили.
– Думаете, напрасно?
– Мартин Бишоп уже давно кормит червей.