— Успокойтесь, — сказал врач. — Никто вас ни в чем не обвиняет. Но, согласитесь, вы ведете себя довольно странно, нет?

— Нет, — не сдавался Фрэнсис.

— Неужели? — усмехнулся врач, тщательно вытирая руки. — Вы приезжаете посреди ночи, заявляете, что у вас сердечный приступ, а потом не даете нам провести осмотр. Как прикажете ставить вам диагноз?

Фрэнсис, тяжело дыша, уперся взглядом в пол. Лицо у него пылало.

— Я не телепат, — помолчав, сказал врач. — Но опыт подсказывает мне, что когда кто-то в вашем возрасте жалуется на сердце, то здесь одно из двух.

— И что же? — спросил я, поняв, что Фрэнсис не собирается принимать участия в разговоре.

— Ну, вариант номер один — отравление амфетаминами.

— Ничего подобного, — вскинулся Фрэнсис.

— Хорошо-хорошо. Второй вариант — панический синдром.

— Что это такое? — спросил я, старательно избегая смотреть на Фрэнсиса.

— Внезапные приступы тревоги. Учащенное сердцебиение, дрожь, потливость. Может принимать тяжелые формы. Людям часто кажется, что они при смерти.

Фрэнсис молчал.

— Так что? Похоже на ваш случай?

— Не знаю, — нахохлившись, выдавил Фрэнсис.

Врач прислонился к раковине:

— Скажите, вы часто испытываете страх? Я имею в виду, без явной на то причины?

Из больницы мы вышли в четверть четвертого. Фрэнсис закурил прямо на крыльце, комкая в левой руке листок с именем и адресом хэмпденского психиатра.

— Злишься? — уже во второй раз спросил он, когда мы сели в машину.

— Нет.