– Я не знаю, и у меня нет реальных улик. Но я начинаю догадываться.

В полном молчании они слушали, как стучат по мраморному полу в вестибюле каблуки Мэтти, но она, казалось, не слышала звонка. Сара нетерпеливо сказала:

– Пойду открою. И дай Бог, чтобы это действительно была полиция, пора наконец узнать правду – всем нам.

5

Прежде всего он отправился на Шепердз-Буш, чтобы забрать пистолет. Он не мог сказать, зачем тот ему нужен, равно как и зачем он его украл из сейфа. Но на Шепердз-Буш его тоже нельзя было оставлять; пора было найти для него другой тайник. К тому же, имея при себе оружие, он испытывал пьянящее чувство обладания властью и собственной неуязвимости. А то, что пистолет раньше был собственностью Пола Бероуна, а теперь принадлежит ему, делало его не просто оружием, а превращало в талисман. Когда он держал его, целился, поглаживал ствол, к нему возвращалось ощущение торжества, испытанное в тот первый миг, который ему хотелось переживать снова и снова. Странно, как быстро проходило это ощущение; его даже иногда подмывало рассказать Барби, что он для нее сделал, рассказать прямо сейчас, не дожидаясь момента, когда признаться будет уже безопасно и благоразумно. Он так и видел, как эти синие глаза широко раскрываются от ужаса, восхищения, благодарности и, наконец, от любви.

Бруно был в студии, работал над очередной декорацией. Суэйн подумал: как же он мерзок с этой своей широченной полуобнаженной грудью, по которой среди волос мечется амулет – серебряная голова козла на цепочке, со своими толстыми пальцами, к которым крохотные кусочки картона словно бы прилипают, когда он с бесконечной осторожностью вставляет их на нужное место. Не поднимая головы, Бруно сказал:

– Я думал, ты съехал с концами.

– Я и съехал. Просто надо забрать последние вещи.

– Тогда отдай ключ.

Не говоря ни слова, Суэйн положил ключ на стол.

– Что мне говорить, если придет полиция?

– Она не придет. Они знают, что меня здесь больше нет. В любом случае я отправляюсь на неделю в Эдинбург. Можешь им так и сказать, если они явятся вынюхивать здесь.

В маленькой задней комнате, сплошь застроенной полками, которая служила одновременно спальней для гостей и кладовкой, где Бруно хранил свои старые макеты, ничто никогда не передвигалось, здесь даже не убирали. Доминик встал на кровать, чтобы дотянуться до верхней полки, пошарил под основанием макета Дансинанского замка и вытащил «смит-вессон» с патронами. Сунул его в холщовую сумку вместе с оставшимися носками и рубашками и, не попрощавшись с Бруно, вышел. Было ошибкой то, что он вообще сюда переехал. Бруно на самом деле никогда его не любил. И квартирка жалкая – удивительно, что он прожил здесь так долго. Спальня Пола на Камден-Хилл-сквер куда удобнее. Он легко сбежал по лестнице и закрыл за собой дверь, радуясь, что больше никогда ее не откроет.