Дэлглиш молчал, и Рикардс, взглянув на него, воскликнул:

— Ради Бога, мистер Дэлглиш, только не говорите, что у вас есть такие! Без этого осложнения мне очень хотелось бы обойтись!

— Нет, у меня таких нет. «Бамблы» — для меня слишком уж модная обувь. Но я совсем недавно видел такие кроссовки здесь, на мысу.

— У кого на ногах?

— Они были не на ногах. — Он с минуту подумал, потом сказал: — Вот, вспомнил. В прошлую среду утром, на следующий день после приезда, я взял кое-что из вещей моей тетушки — одежду и две пары туфель — и отнес в старый пасторский дом для благотворительной распродажи. Они поставили два сундука в старой кладовке, где все, кто хочет, могут оставлять ненужные вещи. Дверь черного хода была открыта, как всегда в светлое время дня, так что я даже и стучать не стал. Среди другой обуви была и пара кроссовок «Бамбл». Или, чтоб быть более точным, я заметил задник одной из кроссовок. Думаю, там была и вторая, но я ее не видел.

— В сундуке? На самом верху?

— Нет, примерно на треть в глубину. Кажется, они были в прозрачном полиэтиленовом мешке. Как я уже сказал, всей пары я не видел, но заметил один задник с этой самой желтой пчелой. Может, это кроссовки Тоби Гледхилла. Лессингэм упоминал мельком, что Тоби был в кроссовках, когда покончил с собой.

— И вы их там оставили, мистер Дэлглиш? Вы понимаете важность того, что вы сказали?

— Да, я понимаю важность того, что я сказал, — да, я оставил кроссовку там, где увидел. Я пришел, чтобы оставить вещи для распродажи, а не красть их.

— Если там была целая пара, — сказал Рикардс, — а здравый смысл подсказывает, что была, кто угодно мог ее взять. И если их теперь в сундуке нет, то, значит, кто-то их и в самом деле взял. — Он взглянул на светящийся циферблат часов и произнес: — Одиннадцать сорок пять. Как вы думаете, когда миссис Деннисон ложится спать?

Дэлглиш решительно ответил:

— Думаю, значительно раньше этого времени. И вряд ли она отправляется спать, не заперев дверь черного хода. Так что, если кто-то и забрал кроссовки и их там нет теперь, никто не сможет вернуть их на место сегодня ночью.

Они подошли к машине. Рикардс, взявшись за ручку дверцы, молчал, вглядывался во тьму, что-то обдумывая. Его тщательно сдерживаемое, не высказанное словами волнение было таким ощутимым, как если бы он въявь бил кулаками по капоту машины. Наконец он отпер дверцу и скользнул внутрь. Свет фар пронизал ночную тьму — казалось, включились мощные прожекторы.

Когда Рикардс опустил стекло, чтобы попрощаться, Дэлглиш сказал:

— Наверное, мне следует упомянуть кое о чем в связи с Мэг Деннисон. Не знаю, помните ли вы, что она — та самая учительница, вокруг которой в Центральном Лондоне разгорелся скандал из-за расовых проблем. Мне думается, с нее хватило допросов. Так что разговаривать с ней вам будет не очень-то легко.