Воцарилось смущенное молчание: казалось, присутствующие собираются слухом, чтобы что-то сказать. Мисс Клаудиа воспользовалась этим замешательством, поднялась из-за стола и быстрым шагом направилась прочь из зала. Остальные последовали за ней.

После собрания, на кухне, готовя кофе для мисс Блэкетт, миссис Демери стала более разговорчивой: «У них у всех и мыслишки-то ни одной нет про то, что дальше делать. Это ясно как день. Мистер Жерар, может, и полный подонок был, а только по крайней мере он знал, чего хочет и как этого добиться. Они не станут Инносент-Хаус продавать, тут уж, я думаю, мисс Певерелл постаралась, а мистер Де Уитт ее поддержал. А если Инносент-Хаус не продадут, как, интересно, они его содержать смогут, объясните мне, пожалуйста? Если наши люди хоть какие-то мозги в головах имеют, они сразу начнут себе новые места работы нащупывать».

И вот теперь, оставшись в комнате одна и приводя в порядок свой рабочий стол, Мэнди думала о том, как все изменилось за эти лишние шестьдесят минут. Инносент-Хаус казался неожиданно и странно опустевшим. Когда она поднималась по лестнице на второй этаж, в женскую раздевалку, где собиралась переодеться, ее шаги по мраморным ступеням отдавались громким эхом, будто кто-то невидимый шел за ней по пятам. Задержавшись на площадке, чтобы взглянуть вниз, за балюстраду, она увидела два светящихся шара — фонари у подножия лестницы сияли, словно две луны, плывущие над глубокой и таинственной темнотой холла. Мэнди поспешно переоделась, засунув рабочий костюм в хозяйственную сумку, и, натянув через голову короткую многослойную хлопчатобумажную юбку лоскутной работы и соответствующий топ, надела высокие, сверкающие лаком сапоги. Пожалуй, ехать в них на мотоцикле жалко, но они все-таки довольно прочные, и так гораздо проще, чем везти их в боковом контейнере «ямахи».

Как тихо кругом! Даже спускаемая в туалете вода грохочет, словно горная лавина. Какое облегчение увидеть Джорджа, уже в пальто и в старой твидовой шляпе, но все еще за конторкой — он убирает в сейф три пакета, которые кто-то должен завтра забрать. После убийства зловредный шутник не нанес ни одного удара, но предосторожности по-прежнему оставались в силе.

— Правда, странно, как затихает дом, когда все уходят? — сказала Мэнди. — Я что, последняя?

— Только я и мисс Клаудиа остались. Я уже ухожу. Мисс Клаудиа сама включит охрану.

Они вышли вместе, и Джордж плотно закрыл за ними дверь. Целый день, не переставая, лил дождь, крупные капли плясали на мраморных плитах дворика, струи воды заливали окна так, что почти невозможно было видеть серую вздувшуюся реку. А теперь дождь перестал, и в свете задних огней машины Джорджа булыжники мостовой в проулке Инносент-Пэсидж блестели, как только что очищенные от оболочки и уложенные рядами каштаны. В воздухе чувствовалась промозглая сырость — первое напоминание о зиме. У Мэнди потекло из носа, и она принялась рыться в сумке — искала шарф и носовой платок. Пришлось ждать, когда можно будет оседлать «ямаху»: Джордж с доводящей до исступления медлительностью задом выводил свой дряхлый «метро» из проулка. Моментально сообразив, она побежала подать ему сигнал, что выезд свободен. Впрочем, Инносент-Уок всегда был свободен, но Джордж неизменно выезжал задом, словно этот маневр помогал ему одержать победу в каждодневной игре в кости со смертью. Наконец он развернулся и, помахав ей на прощание рукой, прибавил скорость и уехал, а Мэнди сказала себе, что по крайней мере с работой у него теперь все в порядке, и порадовалась этому. Миссис Демери еще когда говорила ей, что ходят слухи, будто мистер Жерар планирует избавиться от старика.