– От непосредственного участника событий, – констатировал Гегурра. – Лорд Эймос присутствовал на том ужине в Бленхейме. Именно он также написал черновик письма Черчилля, где тот с благодарностью отказался от презента. Он и Черчилль даже потратили целый час, обсуждая это дело, будучи занятыми, по большому счету, сутки напролет подготовкой к конференции в Ялте.

– Выходит, он отослал назад шкатулку? – спросил Бекстрём. «Насколько глупы бывают люди».

– Да, так он и поступил, – констатировал Гегурра. – К счастью для потомков, и, слава богу, моему брату благодаря его острому уму удалось выяснить эту часть современной истории. Сейчас остается, собственно, только найти саму музыкальную шкатулку, – сказал Гегурра, почему-то скосившись на большой портфель, стоявший рядом с Бекстрёмом на диване, где тот сидел.

– Тогда ты можешь расслабиться, – сказал Бекстрём. Он раскрыл свой портфель, достал оттуда шкатулку из темного дерева и поставил на стол между ними.

146

Остаток вечера ушел на переговоры о финансовой стороне дела, и оба достаточно быстро пришли к пониманию, что они не лучшим образом сказались на еде и напитках и хорошем настроении, обычно характерном для их встреч.

Гегурра надел белые хлопчатобумажные перчатки, прежде чем осторожно с помощью большого увеличительного стекла и дополнительной настольной лампы, которую зажег их официант, принялся изучать Пиноккио. Закончив с этим, он глубоко вздохнул, точно как любой обычный торговец произведениями искусства, только что испытавший огромное облегчение.

– Ни одной царапины, – констатировал Гегурра.

– Можешь быть совершенно спокоен, – сказал Бекстрём. – Она работает.

– Откуда ты знаешь? – спросил Гегурра, посмотрев на него широко открытыми глазами.

– Я заводил ее, – ответил Бекстрём. – Она звучала, конечно, просто дьявольски, но нос выдвигался и возвращался назад, и свистел постоянно.

Гегурра убрал Пиноккио в шкатулку. Попросил принести большую льняную скатерть и осторожно завернул все в нее. Оставил пакет на столе.

– Я хотел бы услышать твое предложение, – сказал Бекстрём.

При мысли обо всех обстоятельствах и того факта, что его дорогой друг сделал решающий вклад в мировую историю искусства, Гегурра собирался впервые за всю свою долгую жизнь в качестве антиквара отступить от принципа, который у него никогда раньше и мысли не возникло бы нарушить.

– Я готов честно поделиться с тобой своими комиссионными. По половине каждому.

– О каких деньгах мы говорим? – спросил Бекстрём.

«Забудь об этом», – подумал он.

– При мысли о документах, которые мы сегодня получили, о полностью исследованном провенансе, в любом случае, при мысли об Уинстоне Черчилле, речь идет о рыночной цене порядка четверти миллиарда крон и комиссионных максимум в пятьдесят миллионов. По двадцать пять каждому, значит.