– Заложив их, – подсказал Харри.
– Что-что?
– По-моему, ты слово «заложить» подыскивал.
Лунде снова обменялся взглядами с Вальдерхаугом:
– Я знаю, что имею в виду, но мы предпочитаем называть это «сообщать важную информацию», чтобы правила игры соблюдались. Ты не согласен, Харри?
Передние ножки стула, на котором сидел Харри, со стуком опустились на пол.
– Да в общем-то да. Просто я в терминах не так силен, как ты.
Вальдерхауг уже больше не мог скрывать улыбку.
– Не слишком в этом уверен, Холе, – сказал Лунде, у которого на губах тоже появилась улыбка. – Хорошо, что ты согласен со мной, и раз уж ты много лет работал вместе с Волером, мы исходим из того, что ты хорошо знаешь его характер. Сотрудники, с которыми мы уже беседовали, отмечали бескомпромиссный стиль обращения Волера с уголовниками, а порой и не только с ними. Разве Том Волер настолько безрассуден, чтобы вдруг застрелить Альфа Гуннеруда?
Харри долго смотрел в окно. За снежной пеленой лишь угадывались контуры Экебергского кряжа. Но он знал, что кряж на месте. Сидя за столом в кабинете Управления, он годами наблюдал его там, и он навсегда там останется, зеленый летом, черно-белый зимой. Его не сдвинуть с места, он навсегда пребудет там, и это просто факт. А самое замечательное в фактах то, что можно не думать, желательны они или нет.
– Нет, – сказал Харри, – Том Волер не настолько безрассуден, чтобы вдруг застрелить Альфа Гуннеруда.
И если кто-то из членов комиссии обратил внимание, что Харри чуточку выделил слово «безрассуден», никто, во всяком случае, ничего не сказал.
Когда Харри вышел в коридор, со стула возле двери поднялся Вебер.
– Пожалте следующий, – сказал Харри. – Это что там у тебя?
Вебер поднял пластиковый пакет:
– Пистолет Гуннеруда. Ладно, пойду, хочу поскорее отделаться.
– Мм, – Харри выудил из пачки сигарету, – необычная пушка.
– Израильская, – пояснил Вебер. – «Иерихон-941».
Харри все смотрел на закрывшуюся за Вебером дверь, пока проходивший мимо Мёллер не обратил его внимание на то, что он стоит с незажженной сигаретой во рту.