Харри набрал воздуху, словно собираясь нырнуть, надолго и глубоко.

Зазвонил телефон.

Харри помедлил. После одного сигнала все стихло.

Но едва он взял бутылочку — новый звонок. И опять тишина.

Он смекнул, что звонят снизу, от портье.

Отставив бутылку на ночной столик, он стал ждать. И когда телефон зазвонил в третий раз, поднял трубку.

— Mister Hansen?

— Yes.

Тремя пальцами Харри сжимал бутылочку. Потом запрокинул голову и вылил содержимое в глотку. А спустя четыре секунды уже стоял над унитазом, выблевывая самолетный обед.

Портье указал на уголок отдыха возле фортепиано, где в кресле, выпрямившись, сидела маленькая седая женщина с черной шалью на плечах. Спокойные карие глаза смотрели на Харри. Он остановился у столика, на котором стоял транзисторный приемничек. Бойкие голоса комментировали спортивную передачу, наверно футбольный матч. Звуки радио смешивались со звуками фортепиано, пальцы пианиста скользили по клавишам — он наигрывал попурри из классических кинохитов.

— «Доктор Живаго», — сказала женщина, кивнув на пианиста. — Красиво, правда, мистер Хансен?

Английское произношение и интонация по-школьному правильны. Она слегка улыбнулась, словно сказала что-то забавное, и деликатным, но решительным жестом пригласила его сесть.

— Вы любите музыку? — спросил Харри.

— А разве не все ее любят? Я преподавала музыку. — Она наклонилась к приемнику, прибавила громкость.

— Боитесь, что нас подслушают?

Она снова выпрямилась.

— Что вам нужно, Хансен?