— Правда. Нужно время. Нужно время, чтобы запомнить мое лицо. Только вот совсем немногие пожелали потратить на это время.

— Значит, дело не в тебе, а в других?

— Возможно. Но я не хотел, чтобы меня узнавали, дело… в том, чем я занимаюсь.

— Ты бежишь.

— Нет, наоборот. Я просачиваюсь. Вторгаюсь. Становлюсь невидимкой и закрадываюсь куда хочу.

— Но, если никто тебя не видит, в чем соль-то?

Он удивленно посмотрел на Мартину. Послышалась веселенькая мелодия, потом с нейтральной серьезностью заговорил женский голос — видимо, начался выпуск новостей.

— Что она говорит?

— Еще похолодает. Детские сады закрываются. Старикам рекомендуют сидеть дома и не экономить электричество.

— Но ты меня увидела. И узнала.

— Я смотрю на людей. И вижу их. Это мой единственный талант.

— Поэтому ты мне помогаешь? — спросил он. — Поэтому ни разу не попыталась сбежать?

Она испытующе посмотрела на него и наконец сказала:

— Нет, не поэтому.

— А почему же?

— Потому что хочу, чтобы Юн Карлсен умер. Стал еще мертвее, чем ты.

Он вздрогнул. Она что, сумасшедшая?

— Разве я мертв?

— В новостях твердят об этом уже несколько часов. — Мартина кивнула на транзистор.

Потом набрала побольше воздуху и заговорила серьезным бесстрастным тоном диктора: