— Я вчера прикинул. Тех, кто отбывает тут наказание, вдвое больше, чем таких, что приняли Иисуса.

Юн улыбнулся:

— Целина для миссионера. Надо бы ее поднять.

Роберт окликнул одного из грузчиков, который поднес ему пачку сигарет. Роберт сунул в зубы гвоздик без фильтра.

— Вынь сигарету, — сказал Юн. — Солдатский обет. Нагоняй ведь заработаешь.

— А я закуривать не собирался, братишка. Ты чего пришел-то?

Юн пожал плечами:

— Да так, поболтать.

— О чем?

Юн коротко хохотнул:

— По-моему, обычное дело для братьев иной раз поговорить.

Роберт кивнул, выплюнул табачную крошку.

— Твое «поговорить», как правило, сводится к наставлениям о том, как мне жить.

— Да ладно тебе.

— А что же тогда?

— Ничего! Просто узнать хотел, как твои дела.

Роберт вынул сигарету изо рта, сплюнул в снег. Потом поднял голову, прищурясь взглянул на облачную пелену, белую и высокую.

— Мне до чертиков надоела эта работа. До чертиков надоела квартира. До чертиков надоела эта сухарь и ханжа, капрал, которая тут заправляет. Не будь она такая противная, я бы… — Роберт ехидно ухмыльнулся, — трахнул эту каргу в наказание.

— Холодно, — сказал Юн. — Может, зайдем внутрь?

Роберт провел брата в крохотную контору, сел в жесткое кресло, кое-как поместившееся между заваленным бумагами столом, узеньким окошком с видом на задний двор и красно-желтым флагом с эмблемой Армии спасения и девизом «Огонь и кровь». Юн снял со стула кипу бумаг, частью пожелтевших от старости; стул этот, как он знал, Роберт умыкнул в студенческой корпорации «Майорстюа», расположенной за стеной.