Хаген посмотрел на своего старшего инспектора. Потом покачал головой:

— Возьми-ка пару выходных, Харри.

Как же только не называли Трульса Бернтсена в детстве и юности! Большинство кличек сейчас позабыты. Но в начале девяностых, после старшей школы, он получил прозвище, которое приклеилось к нему намертво: Бивис. Тот самый идиот из комиксов на MTV. Светлые волосы, выступающая нижняя челюсть и хрюкающий смех. О'кей, ну допустим, он и правда так смеется. Он делал это начиная с начальной школы, особенно если кого-то били. Особенно когда били его самого. Он читал в одном журнале комиксов, что Бивиса и Батхеда придумал чувак по фамилии Джадж, а как звать, он не помнил. В общем, этот самый Джадж рассказывал, что отец у Бивиса был пьяница, который лупил сына. Трульс Бернтсен помнил только, что бросил журнал на пол в магазине и ушел, смеясь своим поросячьим смехом.

У него были два дядьки, оба полицейские, и сам он в общем-то почти удовлетворял требованиям, предъявляемым в Полицейской академии, плюс у него еще были две рекомендации. Экзамен он сдал чудом, в частности благодаря помощи соседа по парте. Иначе и быть не могло, ведь они были дружками с самого детства. Дружба дружбе, конечно, рознь. Если уж быть совсем честным, то Микаэль Бельман командовал Бивисом, еще когда обоим было двенадцать и они встречались на пустыре, где однажды чуть не взорвали весь Манглерюд. Бельман поймал его на месте преступления, когда он пытался поджечь мертвую крысу. И показал ему, что все может быть гораздо интереснее, если засунуть в пасть крысе динамитную шашку. Трульсу было даже дозволено поджечь фитиль. И с того самого дня он ходил за Бельманом по пятам. Когда ему это разрешали. Микаэлю удавалось все то, что было не под силу Трульсу. И в учебе, и на физре, и говорить он умел так, что никто с ним шутить не решался. У него даже девчонки были, причем одна — на год старше и с буферами, а Микаэль мог ее тискать когда хотел. Трульс превосходил Микаэля только в одном: он как никто умел сносить побои. Бельман всегда умел уворачиваться в драках, но когда его приемчики надоедали большим мальчишкам и они лезли с кулаками на этого задаваку, то Микаэль ставил перед собой Трульса. Потому что Трульса можно было бить. Ему не привыкать, он еще дома привык. Мальчишки могли отколошматить его до крови, но он не уходил, а только заливался своим поросячьим смехом, выводя их из себя еще больше. Трульс просто не мог остановиться. Он знал, что потом Микаэль одобрительно хлопнет его по плечу, а если сегодня воскресенье, то, может быть, скажет, что Юлле и Те-Ве нынче снова будут гоняться. И тогда приятели займут позиции на мосту недалеко от Рюенкрюссет, вдыхая запах раскаленного солнцем асфальта и слушая рев моторов «каваев-1000», а обе команды болельщиков будут орать и бесноваться. И наконец на пустынное воскресное шоссе с ревом вылетят мотоциклы Юлле и Те-Ве, промчатся мимо них и дальше, вниз, к туннелю и Брюну, и они с Микаэлем — если тот будет в настроении, а мать Трульса — на дежурстве в Акерской больнице, — пойдут к Микаэлю домой, и фру Бельман угостит их воскресным ужином.