Но он вставил карту в считывающее устройство и в следующее мгновение оказался по эту сторону ворот. Касперсен, который по походке мог узнать любого работающего в этой части здания, вскочил и вышел из дежурки, потому что так нельзя: либо у человека есть доступ, либо нет, третьего не дано.
— Эй, там! — закричал Касперсен. Выходя из дежурки, он надулся, как будто был животным, которое хочет показаться больше, чем есть на самом деле. Он не знал, зачем это делает, но прием подействовал. — Кто ты такой? Что ты тут делаешь? Откуда у тебя ключ-карта?
Скрюченный, насквозь промокший человек повернулся. Он явно пытался распрямиться. Лица его не было видно из-под капюшона куртки, но глаза горели, и Касперсену внезапно показалось, что он чувствует жар, исходящий от его взгляда. Он стал глотать воздух и в первый раз подумал, что не вооружен. Он совершенно не подумал о том, что не помешает чем-нибудь вооружиться для контроля воров.
Человек стянул капюшон с головы.
«Забудь о контроле, — подумал Касперсен. — Мне нужно чем-то защищаться».
Потому что человек, стоящий перед ним, был явно не от мира сего. Пальто его было изорвано и продырявлено, то же самое произошло с лицом.
Касперсен попятился обратно к дежурке, судорожно вспоминая, не вставлен ли ключ в замок двери изнутри.
— Касперсен.
Голос.
— Это я, Касперсен.
Касперсен остановился и склонил голову. Неужели это на самом деле…
— Господи, Харри. Что с тобой случилось?
— Просто-напросто взрыв. Я плохо выгляжу, но все не так уж страшно.
— Плохо? Да ты похож на рождественский апельсин, утыканный сухой гвоздикой!
— Это просто…
— Точно, как апельсин, Харри. Ты истекаешь кровью. Подожди здесь, я принесу перевязочные материалы.
— Можешь подняться в офис к Арнольду? Мне нужно сделать кое-что срочное.
— Арнольда там сейчас нет.
— Я знаю.
Карстен Касперсен, шаркая, побрел в дежурку за аптечкой. И пока он доставал пластырь, бинт и ножницы, его подсознание воспроизводило состоявшийся разговор, все время останавливаясь на последнем предложении. На то, как Харри Холе его произнес. С каким значением. «Я знаю». Как будто не ему, Карстену Касперсену, адресовал он эти слова, а самому себе.