И в ответ старается быть полезной.

Дикая Сонина юность нуждается в ограничениях, во внешнем контроле. Саморазрушительная беспечность, которую она себе позволяет, основана на вполне практичном соображении: ответственность придется взять на себя кому-то другому. Кто-то должен сохранить трезвую голову, когда она отключается на мятом диване в чужой квартире. Вытащить ее посреди ночи из неприятной компании. Кто-то должен умыть ей лицо, когда ее тошнит, и вести под руку до подъезда, когда она не может стоять на ногах. Пережить свое рискованное взросление без серьезного ущерба (знает Соня) она сумеет, только если надежная тяжелая Маша останется рядом. Если согласится сторожить ее.

Кроме того, ей ведь нужен свидетель. Зритель и слушатель. Родители уже не в счет, и потому именно Маша, неглупая, невлюбленная, начинающая уставать, знает ее лучше всего. Видит ее насквозь. Победить зрячую, уже почти брезгливую Машину усталость непросто. Становится труднее с каждым годом. Простые приемы давно не срабатывают, и Соня азартно перебирает подходы, шлифует трюки и репетирует монологи. Когда тебе месяц за месяцем из зала кричат: «Не верю», – любая, даже кратковременная победа – рывок. Гигантский прыжок через собственную голову. Уложить одного-единственного скептика на лопатки хотя бы на полчаса – в разы ценнее, чем размазать сотню неподготовленных простаков. А уж заставить скептика плакать, любить и жертвовать способен только гений. И Соня намерена стать гением. Раз уж иначе нельзя.

У детских привязанностей огромная инерция, ее хватает надолго. В Машином случае – до самого выпускного и дальше, еще года на полтора. Для нее все заканчивается не потому, что Соня больше не выполняет свою часть уговора (а уговор существует всегда, даже если он не озвучен), это неправда. Напротив, из двоих именно Соня старается оставить все как есть, дает ради этого одно представление за другим и даже готова идти на уступки. Проблема – в Маше, для которой обмен больше не равноценен. Ей становится тесно. Маски, которые мы примеряем в детстве, неизбежно со временем жмут, и самый легкий способ доказать миру, что ты изменился, – избавиться от очевидцев. От тех, кто знал тебя другим. Переехать и не снимать трубку, выбросить телефон. Начать заново.

В девятнадцать Маша давно готова стать кем-то еще, кроме неуклюжей компаньонки, унылой верзилы, которая не пьет и портит всем веселье, потому что весь вечер укоризненно сидит в углу, глядя на часы, а в полночь вызывает такси и грузит в него свою подвыпившую хорошенькую подругу. Она сбросила шесть килограммов и поступила на журфак. Каждое утро седлает тридцать четвертый троллейбус и пять остановок летит вдоль залитого солнцем проспекта к университету, прижимая чистый лоб к чистому окну, предчувствуя впереди огромную счастливую жизнь. Сдала свою первую сессию, переспала с двумя юными сокурсниками и женатым замдекана по научной работе. И уже познакомилась с Лизой.