– Напротив окна стоит диван. Вы устали. Давайте присядем.
– Напротив окна стоит диван. Вы устали. Давайте присядем.
Я сделала следующий шаг и, оказавшись рядом с ней, осторожно коснулась той ее руки, в которой не было осколка.
Я сделала следующий шаг и, оказавшись рядом с ней, осторожно коснулась той ее руки, в которой не было осколка.
– Идемте со мной, – произнесла я, ведя ее в переднюю часть гостиной. – Вы порезались.
– Идемте со мной, – произнесла я, ведя ее в переднюю часть гостиной. – Вы порезались.
Я бережно усадила ее на диван, а сама устроилась рядом.
Я бережно усадила ее на диван, а сама устроилась рядом.
– Порезалась?
– Порезалась?
– Посмотрите на свою руку. Отдайте мне этот осколок вазы. Никто вас не обидит.
– Посмотрите на свою руку. Отдайте мне этот осколок вазы. Никто вас не обидит.
Так мягко, как только могла, я забрала осколок. Ее руки были исцарапаны. Я стянула расшитый чехол с подлокотника кресла и наложила его на рану. Затем развернула руку Стеллы другой стороной и туго затянула ткань.
Так мягко, как только могла, я забрала осколок. Ее руки были исцарапаны. Я стянула расшитый чехол с подлокотника кресла и наложила его на рану. Затем развернула руку Стеллы другой стороной и туго затянула ткань.
Пока я это делала, Шон и Джозеф прошли в заднюю часть гостиной и опустились на колени возле мужчины, проверяя, жив ли он.
Пока я это делала, Шон и Джозеф прошли в заднюю часть гостиной и опустились на колени возле мужчины, проверяя, жив ли он.
Выражение их лиц ясно дало понять, что бедняге уже ничто не поможет.
Выражение их лиц ясно дало понять, что бедняге уже ничто не поможет.
– Через окно я слышал, как он признавался в убийстве Дэниела Харкурта и других людей, – сообщил Джозеф. – Но кто это такой?
– Через окно я слышал, как он признавался в убийстве Дэниела Харкурта и других людей, – сообщил Джозеф. – Но кто это такой?