И вот я снова там же, где и неделю назад, паркуюсь перед домом Лив, чтобы забрать Холли на выходные. Казалось, прошли годы.

На Оливии было элегантное бежевое платье — вместо элегантного черного платья на прошлой неделе, но смысл был тот же: псевдопедофил Мотти уже в пути и вот-вот появится. Впрочем, на сей раз Оливия не пыталась преградить дорогу, а широко распахнула дверь и быстро затащила меня в кухню. Прежде, когда мы были женаты, меня пугали эти сигналы «нам надо поговорить», но в нынешних условиях я им только порадовался. Гораздо лучше, чем привычное и бесцветное «мне не о чем с тобой говорить».

— Холли готова? — спросил я.

— Она в ванной. У Сары в студии хип-хопа проводили День открытых дверей; Холли только что вернулась, потная насквозь. Будет готова через несколько минут.

— Как она?

Оливия вздохнула и легко коснулась рукой безукоризненной прически.

— С виду все нормально. Ночью ей приснился кошмар, и она очень тихая, но не похоже… Не знаю. Хип-хоп ей понравился.

— Она ест? — спросил я. Когда я съехал, Холли на какое-то время объявила голодовку.

— Ест. Впрочем, ей уже не пять лет; чувства у нее не нараспашку. Впрочем, это не значит, что их нет. Попробуй с ней поговорить, а? Вдруг ты лучше поймешь, как она справляется.

— Значит, она все держит в себе… — с затаенной злобой произнес я. — Интересно, откуда она этого набралась?

Оливия едва заметно поджала губы.

— Я совершила ошибку. Серьезную. Я признала это, попросила прощения и стараюсь ее исправить. Поверь, мне очень плохо оттого, что я причинила Холли боль.

Я подтащил барный стул и тяжело плюхнулся на него — сейчас вовсе не для того, чтобы злить Оливию, просто был так разбит, что хоть две минутки посидеть в комнате, где пахнет тостами и клубничным вареньем, было большим облегчением.

— Люди причиняют боль друг другу, так уж сложилось. Ты хотела сделать что-то хорошее. Гордись этим.

Плечи Лив напряженно застыли.

— Людям не обязательно причинять друг другу боль.

— Обязательно, Лив. Родители, возлюбленные, братья, сестры, можешь сама продолжить. Чем ближе человек, тем больнее бьет.

— Да, конечно. Но нельзя представлять дело так, будто это непреложный закон природы… Это отговорка, Фрэнк, и ты сам это понимаешь.

— Позволь предложить тебе добрую порцию освежающей реальности. Большинство людей с радостью свернут друг другу шею. А тех немногих, кто трогательно пытается этого избежать, мир прижмет как следует — и все равно заставит.

— Иногда мне очень жаль, — холодно сказала Оливия, — что ты сам себя не видишь со стороны. Ты рассуждаешь как подросток, который наслушался Моррисси и погряз в жалости к себе, любимому.