– Он также называет себя Ахмед Рахма, но он – европеец.

– Никогда о нем не слышал.

Было очевидно, что Садат был твердым орешком и вовсе не собирался раскалываться и все признавать при виде нескольких дюжих солдат, переворачивающих вверх дном все в его доме. Вэндем указал на комнату через холл:

– Чья это комната?

– Это мой кабинет.

Вэндем подошел к двери.

Садат произнес:

– Там сейчас женщины, вы должны разрешить мне предупредить их.

– Им известно, что мы здесь. Откройте дверь.

Вэндем пропустил Садата вперед. Женщин в комнате не было, но задняя дверь оказалась открытой, как будто кто-то только что вышел через нее. Не страшно: в саду полно солдат, убежать никому не удастся. На столе валялись несколько листов бумаги, исписанных по-арабски, поверх которых лежал армейский пистолет. Вэндем подошел к книжной полке и просмотрел книги. «Ребекки» среди них не было.

Откуда-то из другой части дома крикнули: «Майор Вэндем!»

Вэндем прошел на голос в пристройку. На кухне рядом с плитой стоял сержант военной полиции. У его ног бесновалась собака. Дверца духовки была открыта, и сержант достал из нее чемоданчик с передатчиком.

Вэндем посмотрел на Садата, который вслед за ним пришел на кухню. Лицо араба было искажено горечью и разочарованием. Так вот какую сделку они заключили: они предупредили Вольфа, и за это он отдал им передатчик. Значит ли это, что у Вольфа есть еще один? Или он договорился, что придет сюда, в дом Садата, чтобы передать радиограмму?

Вэндем сказал сержанту:

– Отличная работа. Отвезите капитана Садата в генштаб.

– Я протестую, – заявил Садат. – По закону офицер египетской армии может быть задержан только в офицерской столовой и должен быть препровожден офицером из той же части.

– Это верно, – сказал присутствующий при разговоре египтянин-полицейский.

Вэндем еще раз проклял Богга за то, что тот впутал в это дело египтян.

– По закону шпионы подлежат расстрелу, – ответил он Садату и, повернувшись к сержанту, приказал: – Найдите моего шофера. Заканчивайте обыск. Затем предъявите арестованному обвинение в шпионаже.

Он снова посмотрел на Садата. Горечь и разочарование на его лице уступили место задумчивости. «Он вычисляет, какие выгоды может извлечь из этой истории, – подумал Вэндем, – готовится к роли мученика. Садат очень хорошо приспосабливается к обстоятельствам: ему бы надо быть политиком».