И Джед как в бреду вертелась в этом сумасшедшем колесе, ожидая избавления. Роуперовские намеки на напильник в хлебе были небезосновательны. Она бы переспала со всеми пятью охранниками, Лэнгборном и даже Коркораном, если он пожелает, чтобы оказаться рядом с Джонатаном.
* * *
А пока Джед находилась в ожидании, все привычки ее сурового детства и монастыря – стисни зубы, но улыбайся – вернулись. Следуя им, она уходила от реальности и вместе с тем избегала потерь. За это она была благодарна Господу, потому что надежда на чудо все еще сохранялась.
Когда Кэролайн Лэнгборн стала расписывать, как замечательно теперь жить с Сэнди, потому что сучка няня наконец вернулась в Лондон, Джед мечтательно улыбнулась и сказала:
– Каро, дорогая, я так рада за вас обоих. И за детей, конечно, тоже.
Когда же Кэролайн добавила, что, кажется, наговорила всякий вздор про дела Дикки и Сэнди, но теперь она уже все обсудила с Сэнди и должна признать, что несомненно сгустила краски – ведь, в самом деле, разве можно заработать сегодня хоть один пенни и не замарать рук? Джед снова выразила удовольствие и сказала, что не может припомнить ничего такого, когда речь идет о бизнесе, у нее в одно ухо влетает, в другое вылетает…
А ночью Джед спала с Роупером и ждала избавления. В его кровати.
Одевалась и раздевалась в его присутствии, носила его драгоценности и занимала его гостей.
Их постельные поединки обычно происходили по утрам, когда ее воля, как и воля умирающего, была более всего ослаблена.
Роупер хотел ее, и Джед с отчаянной готовностью отвечала на призыв, говоря себе, что, поступая так, затыкает рот притеснителю Джонатана, приручает его, умасливает, мирится с ним во имя спасения Джонатана. Она ждала.