Симоне перешла в следующий зал. Там стояла каменная глыба с пещерной живописью Шульмана на деревянных подставках.

– Он хочет, чтобы здесь были масляные лампы, – сказала Ильва. – Я считаю, что это невозможно, люди хотят видеть, что покупают.

– Не хотят.

Ильва рассмеялась:

– Значит, пускай Шульман делает как хочет?

– Да. Пускай делает как хочет.

– Можешь ему сама об этом сказать.

– Как это?

– Он в кабинете.

– Шульман?

– Сказал, что ему нужно сделать пару звонков.

Симоне бросила взгляд на кабинет, и Ильва кашлянула:

– Пойду куплю бутерброд к обеду…

– Уже?

– Я только подумала, – сказала Ильва, потупив глаза.

– Иди.

Симоне было так тревожно и печально, что пришлось постоять, вытирая лившиеся по щекам слезы. Она постучала в дверь и вошла. Шульман сидел на стуле спиной к письменному столу и посасывал карандаш.

– Ну как ты? – спросил он.

– Неважно.

– Я так и понял.