Ранним утром тень от ратуши лежала на фасаде полицейского управления. Солнечный свет падал только на высокую центральную башенку. Через пару часов после рассвета тень сходила, и здание сияло желтым. Блестела медная крыша, кованые украшения желоба и медные заслоны, сквозь которые дождь и растаявший снег стекают в водосточные трубы, покрывались сверкающими каплями конденсата. Днем свет лежал на здании; тени деревьев поворачивались, словно стрелки на циферблате, и за несколько часов до сумерек фасад снова серел.

Карлос Элиассон стоял возле своего аквариума и смотрел в окно, когда Йона постучал в дверь, одновременно открыв ее.

Карлос вздрогнул и обернулся. Как всегда, при виде комиссара душа Карлоса переполнилась противоречивыми чувствами. На лице отразилась смесь стыда, радости и легкого раздражения; он поздоровался, подтолкнул комиссару стул и обнаружил, что все еще держит в руках баночку с кормом для рыб.

– А я вот смотрел на снег, – сказал он и поставил банку рядом с аквариумом.

Йона сел и глянул в окно. Тонкий слой сухого снега покрывал Крунубергспаркен.

– Кажется, Рождество будет белое, как знать, – осторожно улыбнулся Карлос и занял место по другую сторону стола. – В Сконе, где я вырос, на Рождество погода вообще была никакая. Все время одинаковая. Серые дни над полями…

Карлос резко замолчал.

– Но ты пришел не погоду обсуждать, – хрипло сказал он.

– Не совсем.

Йона какое-то время смотрел на него, потом откинулся на спинку:

– Я хочу забрать дело пропавшего сына Эрика Барка.

– Нет, – категорически отрезал Карлос.

– Именно я начал…

– Нет, Йона, тебе разрешили проследить это дело до тех пор, пока оно связано с Юсефом Эком.

– Оно все еще с ним связано, – упрямо ответил комиссар.

Карлос встал, нетерпеливо прошелся по кабинету и повернулся к нему:

– Нам дано указание, ясное как день: не тратить ресурсы на…

– Я считаю, что похищение во многом связано с тем, что Юсефа гипнотизировали.

– Что ты имеешь в виду? – раздраженно спросил Карлос.