– Она должна рассказать мне, что видела, – сосредоточенно объяснил Йона.

И снова повернулся к Анабелле:

– La verdad, por favor.

Ярл Хаммар беспомощно смотрел, как из темных блестящих глаз Анабеллы покатились крупные слезы.

– Perdón, – прошептала она. – Perdón, señor.

– Не расстраивайся, Анабелла, – сказал Хаммар и махнул Йоне: – Входите, я не могу позволить, чтобы она плакала на лестнице.

Они вошли и втроем сели за сверкающий обеденный стол. Хозяин достал банку печенья. Анабелла тихим голосом рассказывала, что ей негде жить, что она три месяца была бездомной, но ей удавалось скрываться в чуланах и кладовках у тех, у кого она убирала. Когда она получила ключи от квартиры Росенлундов, чтобы поливать цветы и присматривать за кошкой, у нее наконец появилась возможность спокойно вымыться и выспаться. Она снова и снова повторяла, что ничего не брала, что она не воровка, она не берет еду, ничего не трогает и спит не в кровати Росенлундов, а в кухне на матрасе.

Потом Анабелла серьезно посмотрела на Йону и сказала, что спит очень чутко – в детстве она заботилась о младших братьях и сестрах. В ночь на четверг она услышала какой-то звук, шедший из чулана. Испугавшись, девушка собрала свои вещи, подкралась к двери и посмотрела в глазок. Дверь лифта была открыта, но Анабелла ничего не увидела. Вдруг послышались звуки, вздохи и медленные шаги, как будто шел старый тяжелый человек.

– А голоса?

Анабелла покачала головой:

– Sombras.

Анабелла попыталась описать, как тени двигались по полу. Йона кивнул и спросил:

– Что ты видела в зеркале? Qué viste en el espejo?

– В зеркале?

– В зеркале лифта, Анабелла.

Анабелла подумала, а потом медленно сказала, что видела желтую руку.