Чуть погодя Ирина успокоилась и села, хотя из-за мучительных спазмов дышала прерывисто. Она вытерла слезы и глухо кашлянула, стараясь снова выровнять дыхание.

– Кто-нибудь издевался над ней? – не своим голосом спросил Йона. – Бил ее? Бил Наталью?

Лицо Ирины снова исказилось; она попыталась сдержать рыдания, но слезы все равно потекли.

Йона взял со стола несколько белых салфеток и протянул ей, пододвинул стул и сел напротив.

– Если вы что-нибудь знаете, обязательно расскажите нам, – настаивал он.

– Что я могу знать? – Ирина растерянно посмотрела на него.

– Мы просто пытаемся найти того, кто сделал это, – сказала Нелли и отвела волосы с лица Ирины.

– Вы беседовали с сестрой по телефону, – продолжил Йона. – Она не говорила, где живет или где работает?

– Есть люди, которые одурачивают девушек из бедных стран – сулят им отличную работу, но Наталья была такая умная, она уверяла, что все по-настоящему. Давала честное слово. Однако же я поехала на ту мебельную фабрику… там никто и не слыхивал про Наталью, бестолочь такую, дуреху… Они никого не принимают на работу уже много лет.

Глаза распухли от слез, красные пятна проступили на светлом лбу.

– Как называется фабрика? – спросил Эрик.

– «Зона мягкой мебели», – потухшим голосом ответила Ирина. – Это в Хёгдалене.

Нелли осталась сидеть на полу рядом с Ириной, поглаживая ее по голове и обещая оставаться с ней, сколько понадобится. Эрик быстро переглянулся с ней и пошел за Йоной через огромную грохочущую кухню.

Глава 80

Глава 80

Марго сидела за компьютером в следовательском кабинете и в сотый раз прокручивала запись, которую Эрик сделал во время гипноза Роки.

Крупная голова Роки свесилась на грудь; бесцветным голосом он рассказывал, как ходил в «Зону». Говорил о наркодилерах, о стриптизершах, о том, что должен забрать там деньги.

Слушая, Марго скользнула взглядом по стенам кабинета. На большой карте тремя разными цветами были отмечены передвижения жертв.

Каждое место, каждая улица, где они могли пересечься с проповедником.

На экране компьютера Роки затряс головой, говоря, что проповедник пахнет, как рыбьи потроха.